Приказ есть приказ

Тезка Миронова кочевряжится не стал, извлек откуда-то гитару, тронул струны и потихоньку запел на знакомый мотив:

— Что происходит в Анголе?
— А просто война.
— Просто война, вы считаете?
— Да я считаю. Завтра и сам я с войсками
На юг улетаю.
Где лишь на днях разгромили бригаду до тла.

«Ну, ну, — хмыкнул про себя Миронов. — А дальше что?».

Женя продолжал:

— Что же из этого следует?
— Следует пить! Трезвый рассудка лишится,
Увидев все это.
— Вы полагаете, будет агрессия летом?
— Я полагаю, без этого нам не прожить!

Игорь шепотом пояснил:

— Агрессия — это когда юаровцы переть начинают. Очень регулярно, практически каждый год в одно и то же время.

— Что же за этим последует?
— Будет Союз!
— Будет Союз? Вы уверены?
— Да, я уверен! Мне сообщили, и слух этот мною проверен,
Что в сентябре самолетом нас всех отправляют в Союз.
Будет Союз, ибо, сколько Анголе не длиться,
Недолговечны ее кабала и опала!
Ох, не дай бог пережить нам все это сначала!
Вот почему мы за это сейчас будем пить!

Заканчивалась песенка и вовсе оптимистично:

Бродит УНИТА по лесу и тянет к нам руку,
А «миражи» и «канберры» по кругу, по кругу.
Бой начинается, дайте гранату мне в руку!
И раз, два, три, раз, два, три, раз, два три…

Слушатели бурно зааплодировали, потянулись к местному барду со стаканами. А он промочил горло и затянул новую песню, в этот раз — на мотив «Голубого вагона». В песне было много куплетов, но все, как один — очень «патриотические»! После каждого компания разражалась смехом.

Может, мы обидели кого-то зря,
Сбросив те пятнадцать мегатонн?
Но зато горит и плавится земля
Там, где был когда-то Вашингтон!

Маргарета Тэтчер произносит спич:

«Мы накажем русских мужиков!».
В это время падал в Темзу Тауэр-Бридж
Под огнем советских крейсеров!

Водородным солнцем выжжена трава,

Кенгуру мутируют в собак.
Вновь аборигены обрели права!
Над Канберрой вьется красный флаг!

Мы за мир стояли и стоим всегда,

Выбор непреклонен наш и скор.
Всем врагам свободы мира и труда
Мы дадим решительный отпор!

Все уже давно хохотали как сумасшедшие, а Женя выдавал все новые и новые куплеты. Припев же звучал так:

Скатертью, скатертью хлорциан стелется
И забирается под противогаз.
Каждому, каждому
В лучшее верится.
Падает, падает
Ядерный фугас!

Черный такой юмор, но что взять с молодых здоровых ребят, которые находятся далеко-далеко от дома, постоянно носят оружие и в случае опасности не задумаются его применить, да и вообще действовать в лучших традициях русского офицерства?

Посиделки удались, хотя того, что Евгению хотелось узнать, он так и не услышал. На осторожные намеки самые осведомленные в миссии люди — переводчики, только недоуменно пожимали плечами:

— А мы думали, вы сами это знаете!

Но и тут же утешали:

— Не переживайте! Гавкалка для вас что-нибудь придумает. Или из Луанды очередное распоряжение придет. При здешнем бардаке всякое случается, так что не берите в голову!

Вечер закончился бы ко всеобщему удовольствию, если бы вдруг не раздался громкий стук в дверь и на пороге не появился — Гавкалка собственной персоной! Одним взглядом он оценил ситуацию и диспозицию: раскрасневшиеся лица, пустые бутылки и остатки закуски на столе, расстегнутые вороты рубашек. Все было ясно без слов. Полковник только рыкнул:

— Убрать немедленно!

И вышел, хлопнув дверью.