Приказано жениться

— Почему вы так хлопочете обо мне? — вдруг спросила Настасья.

— Что?

— Вы же должны меня ненавидеть, а не по паркам водить, фонтанами любоваться, — в другое время Настя бы промолчала, поостереглась вести такой разговор, но сейчас она была издергана до предела.

Софья это поняла. Даже не поняла, а уловила, как опытная мать всегда улавливает капризное настроение детей.

— Пойдемте вниз, — женщина указала на лестницу, идущую вдоль каскада. — В парке есть скамейки, и мы сможем спокойно поговорить.

Не дожидаясь ответа, она начала спускаться, Настя, выдохнув, решительно последовала за своей спутницей. Они прошли по дорожке, обогнули пестрый цветник, вокруг которого затейливыми завитками были рассыпаны белоснежные фарфоровые черепки.

При виде такого расточительства, Настя хмуро сдвинула брови. Это не укрылось от Софьи, она усмехнулась.

— Государыня приказала, коль чашка или блюдо разбилась, черепки не выбрасывать, а садовникам отдавать, — охотно пояснила она, — посуда дорогая, так пусть даже в битой польза будет.

Настя слегка пристыжено кивнула.

Скамейка обнаружилась за кустами, подстриженными так ровно, что они казались тонкой зеленой стеной.

Софья села и выжидающе посмотрела на свою спутницу.

— Садитесь, разговор у нас предстоит долгий.

Девушка упрямо поджала губы, но присела на самый край и выжидающе посмотрела на сестру Григория Белова.

— Гриша вчера приезжал ко мне, — начала та без обиняков. — И рассказал о приказе государыни. Почему вы решили идти так, напрямик, а не подали челобитную князю Черкасову?

Настя тяжело вздохнула.

— Я не знала, что так заведено. Мать Мария, она у нас в монастыре казначеей¹, сказала, что надо испросить аудиенции и броситься императрице в ноги, авось она сжалиться, вот я и поехала…

— Мать Мария?

— Из Волынских она. В миру Ксения.

— Ксения Волынская? — Софья даже подскочила. — Она… жива?

— Да… — Настя с изумлением посмотрела на собеседницу.

— Она подругой моей была! — торопливо пояснила та. — Наши дома в Питерсбурхе стояли по соседству. Мы часто виделись в детстве… да в юности, пока… семью их не арестовали…

Софья вздохнула.

— Как я понимаю, вашего отца постигла та же участь?

— Да, — глухо отозвалась Настя. — Он лишку выпил, когда в карты играл…

Девушка прикусила губу, вдруг вспомнив, что Софья — сестра Григория Белова. Впрочем, той наверняка не составило бы труда узнать правду о Платоне Збышеве.

— У вас есть еще кто-нибудь из родных? — продолжала допытываться та.

— Нет, — покачала головой Настя. — Никого.

Она настороженно следила за сестрой Григория, в молчании то складывающей, то раскладывающей веер.

— Вы во всем вините меня? — не выдержала девушка.

— Если бы винила, то не стала бы разговаривать с вами, — задумчиво заметила та. — Гриша прав, приказ государыни отменить невозможно… Хотя…

Она легонько постучала пальцами по скамейке. Ветер вновь налетел, принося холод залива. Софья, казалось, не заметила этого, а Настя невольно поежилась и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Из-за фонтанов в парке было очень сыро и девушка озябла. Это не укрылось от её спутницы.

— Я вас совсем заморозила, — воскликнула она, вставая. — Пойдемте же скорее, я и позабыла, что вы только приехали и еще не привыкли к нашим суровым ветрам!

Софья проводила девушку до дворца. Дальше Настя настояла, что пойдет сама: ей хотелось побыть одной, чтобы поразмыслить обо всем. Её спутница попыталась возразить, но столкнулась с решительным отпором и вынуждена была отступить, со скрытым уважением посматривая на гостью.

Вежливо распрощавшись, Настя достаточно быстрым шагом направилась к воротам парка, мечтая как можно быстрее оказаться в сырой комнатушке, которую уже считала своим пристанищем.

Визит Софьи вызвал достаточно смешанные чувства: с одной стороны, сестра Григория девушке нравилась, с другой…

С другой госпожа Горбунова одним своим присутствием ясно дала понять, что она полностью на стороне брата будет оберегать его до последнего.

С этими размышлениями, Настя вышла из парка и уже подошла к крыльцу своего обиталища, когда ее за талию вдруг ухватили крепкие мужские руки.

— Куда же вы, прелестница?

Девушка развернулась и поморщилась. В лицо ударил запах перегара. Незнакомый офицер в небрежно застегнутом красно-зеленом мундире и съехавшем на ухо вместе с треуголкой парике крепко склонился над девушкой. Несколько его товарищей стояли чуть поодаль и с интересом наблюдали за происходящим.

— Куда вы так спешите, прекраснейшее из созданий?

— Пустите, — тихо, но твердо сказала Настя, чувствуя, как в ее груди закипает злость.

Она ненавидела пьяных, особенно, когда они в какой-то момент решали, что им все позволено. У себя в имении, девушка строго наказывала мужиков, что не знали меры, но здесь был офицер, дворянин, и Настя растерялась.

— Охотно, милая, если подарите мне поцелуй!

— Нет, — она уперлась руками в грудь, пытаясь оттолкнуть пьянчугу, но тот крепко удерживал свою жертву.

— Какие мы скромные, — захихикал он, перехватывая руки девушки так, чтобы она не могла сопротивляться.