Приказано жениться

— Отпусти, — процедила Настя сквозь зубы, чувствуя, как в ней разгорается ведьмовская Сила.

Конечно, разумнее было бы поднять шум или изобразить обморок, но накопившаяся злость требовала выхода. Серые глаза девушки полыхнули ярким огнем, она приготовилась ударить магией, когда обидчик вдруг отлетел от девушки.

— Лыков, не балуй! — раздался рядом знакомый голос.

— Белов? Гришка? Ты чего? — обижено проблеял тот, хватаясь за челюсть, по которой только что проехался кулак преображенца.

— Ничего, — Григорий развернулся так, чтобы загородить Настю. — Иди-ка ты проспись в казармах! Тебе на пост заступать ночью!

— Так то ночью! — отмахнулся пьяный. — Там я как стек… как стеклшко буду! Ты ж меня знаешь!

— Знаю. Поэтому и говорю — ступай отсюда, пока тебя Михаил Долгорукий не встретил, я его недавно видел около ворот. Поверь, он с тобой церемониться не будет, на гауптвахту сразу загремишь! — Белов выразительно посмотрел на друзей Лыкова, все еще стоявших на своем месте.

Те подошли к приятелю и начали уговаривать пойти. Лыков мотал головой и отнекивался. В конце концов, он демонстративно сел на землю и скрестил руки на груди. Всем своим видом показывая, что не тронется с места.

Белов на это смотреть не стал.

— Пойдем отсюда, — он взял Настю за руку и повел к домику, точно дитя малое.

— Отпусти! Я сама! — она сердито выдернула руку.

От неожиданности преображенец даже остановился.

— Ты чего? — слегка обиженно спросил он.

— А ничего! — взвилась Настя, окончательно издерганная событиями последних дней. — Вот откуда ты на мою голову взялся, а?

— Я взялся? — фыркнул Григорий. — Да ты сама на меня налетела!

— Я налетела? Это ты бежал! К Головиной своей, али к еще к кому?

— Тебе-то какое дело, — огрызнулся Белов, окончательно разозлившись.

Вчера в казармах приятели полночи угощали его шипучим французским вином, введенным в моду франкийским послом. Сперва оказалось очень коварным, сперва легкое, оно валило с ног, и теперь по утру у преображенца ломило виски.

Впрочем, остальные участники возлияний были в худшем состоянии и это слегка утешало. Поминая, что после такой попойки лучше всего прогуляться на свежем воздухе, Григорий вышел из казарм, и ноги сами почему-то понесли его к фрейлинским корпусам, где он и увидел Лыкова, обнимающего Анастасию.

И вот теперь вместо слов благодарности, эта тощая девица обрушилась на него с градом упреков, и зачем-то еще приплела бывшую полюбовницу Головину.

— А никакого, — тем временем продолжала Настя, словно радуясь, что хоть на ком-то может сорвать злость. — Вот и тебе до меня не должно быть! Ты зачем сестре все сказал?

— Софье? Откуда ты знаешь? — Белов не стал оправдываться или отрицать, лишь нахмурился. — Она что, здесь была?

— Была.

— Что делала?

— Самсона мне показывала!

— И как? — по-глупому спросил окончательно опешивший Григорий.

У него в голове не укладывалось, что сестра бросила свое хозяйство ради того, чтобы в очередной раз взглянуть на орномную золоченую статую, которого иначе, как голозадым мужиком и не называла.

— Красиво, — злость прошла так же быстро, как и появилась, и Настя уже жалела, что обмолвилась о встрече с Софьей.

Белов хмыкнул.

— Пойдем, поговорим все-таки? — он мотнул головой в сторону вчерашнего дуба, вроде и на виду, а вроде и укромно.

— Пойдем, — обреченно кивнула девушка.

Гвардеец взял ее за руку и охнул.

— Да у тебя пальцы ледяные! — он быстро скинул с себя мундир и накинул девушке на плечи. — Вот, грейся!

От ткани шло приятное тепло.

— А ты как же? — Настя с опаской посмотрела на серое небо, словно давившее на крыши.

— А я привычный, чай не первое лето в Питерсбурхе! — усмехнулся преображенец. — Совсем плохо станет — в волка перекинусь!

Он искренне рассмеялся, видя ошарашенное выражение лица девушки.

— Да не бойся, не сахарный я, не растаю! — он потянул ее за дерево, надежно укрывая от чужих взглядов. — Ну, невестушка, давай знакомиться! Белов я, Григорий. Можно просто Гриша.

Настя недоверчиво смотрела на него.

— Ты что на меня совсем не сердишься?

— А чего сердиться? — Григорий как можно более равнодушно пожал плечами. — Сам я виноват, надо было тебя сперва про цель визита поспрошать.

— Думаешь, я бы тебе о ней сказала? Ты бы меня как блаженную сразу от ворот справадил…

— Может и справадил бы, — нехотя признал преображенец.

— Вот видишь! — грустно усмехнулась Настя, — Нет, Гриша, моя это вина, что государыня осерчала. Мне и ответ держать!

— И как же ты его держать собираешься? — Белов смотрел на невесту с возрастающим интересом.

Тоненькая, хрупкая, она почти утонула в его мундире. Глазищи огромные. И лицо такое… располагающее что ли. Фрейлины обычно губы надувают и глазами хлопают, что совы днем. А эта…

Настя вздернула голову и решительно посмотрела на гвардейца, плечом прислонившегося к дереву.

— Кора мокрая. Ты рубаху запачкаешь! — заметила она.

— Тьфу ты! — Белов отпрыгнул и попытался отряхнуть рукав. — Ну вот, Васька теперь весь вечер ворчать будет!

— Ты грязь не размазывай, — посоветовала Настя. — Подсохнуть дай. И вот…

Она попыталась снять мундир и вернуть его владельцу, но Григорий замотал головой.