Приказано жениться

Императрица упрямо поджала губы. Белов кашлянул и сделал шаг вперед.

— Чего тебе, Белов? — холодно поинтересовалась Елисавета Петровна.

— Ваше императорское величество! Вот! — преображенец подал туесок, который все еще держал в руке. — Редька с медом, как вы и желали!

Лицо императрицы прояснилось. Она торжествующим взглядом обвела свою свиту.

— Вот! Видали! Спасибо, Гриша! Угодил! — она сняла с пальца кольцо и протянула преображенцу. — Держи, заслужил!

— Рад стараться, ваше величество! — Григорий звонко щелкнул каблуками. — но перстень взять не могу.

— Это еще почему? — нахмурила тонкие брови государыня.

— Я караул несу, а по уставу караульный никаких подношений ни от кого брать не должен!

Рассумовский одобрительно крякнул, а Елисавета Петровна рассмеялась.

— Ай, Белов! Молодец! Ладно, завтра зайдешь, как с караула сменишься! О награде за службу потолкуем!

— Так точно!

Григорий дождался, пока государыня продолжить прогулку по аллее и продолжил свой путь во дворец, где уже сдвигали столы к ужину. Суета, вечная спутница подобных приготовлений уже не трогала. Сквозь вереницу залов, преображенец быстрым шагом прошел в офицерскую. Знакомые окликали его, но гвардеец отнекивался, даже не сбавляя шаг, ссылался на то, что он при исполнении.

Он так стремительно вошел в кавалерскую и хлопнул дверью, что знамена в углах подпрыгнули.

— Гриш, ты чего? — с опаской спросил один из офицеров.

— А? да ничего, на душе неспокойно, — отмахнулся преображенец.

— Да ну, брось, что случиться может? Посты усилены, на караул Александр Борисович лично назначал.

— Так-то оно так, но все равно будто кошки на душе, — Белов вздохнул и присел за стол. — Ладно, кто раздает?

Карточная игра затянулась до самого ужина. Лишь когда по дворцу разнесся удар гонга, присланного Елисавете Петровны в качестве дара от Императора Поднебесья, дежурные офицеры спешно проследовали в столовую, стены которой были затянуты розовым штофом в золоченых рамах. Первыми войдя в комнату, гвардейцы стали на караул.

Начиналась самая тяжелая часть службы. Белов уныло рассматривал огромный стол, поставленный в форме лиры. Скатерти были украшены сложными драпировками и цветами, а на столе возвышались блюда из мейсенскго фарфора.

Часто неся службу на званых вечерах, Белов знал их уже наизусть, как и украшение столов. На этот раз в центре возвышалась фарфоровая беседка, напоминавшая павильон «Каприз государыни» в Тсарском селе. Вокруг нее притаились масленки-обманки: персики, яблоки, гранаты.

По углам стола возвышались ароматические вазы в виде гроздей белоснежных цветов, перевитых зелеными листьями.

Собравшиеся вокруг придворные с тоской смотрели на блюда, но не смели садиться, ожидая выхода государыни. Внезапно шторы опустились и вспыхнули десятки свечей, тут же заиграла музыка и императрица, окруженная своими фрейлинами и статс-дамами вошла в столовую.

После сна Елисавета Петровна успела переодеться и теперь щеголяла в розовом платье, расшитом золотыми цветами. Серьги из золотистых топазов и бриллиантов переливались в ушах, а ожерелье на шее было из розового жемчуга с топазами.

Крупная брошь в виде банта была приколота на изумительно расшитый пластрон, а через плечо перекинута орденская лента. За ней следом шла свита.

При виде императрицы Белов вытянулся по стойке «смирно», невидящим взглядом уставившись на позолоченную резьбу стен. Он ненавидел эти часы непрерывного стояния, но это была одна из обязанностей всех преображенцев.

Блеск позолоты, голоса придворных, сливающиеся в монотонный гул, резкие запахи духов, смешивающиеся с ароматами напрочь остывших блюд, — все это затейливым калейдоскопом вращалось в голове. Зверь внутри то и дело фыркал, стремясь обернуться и выскочить из зала.

Погруженный в свои мысли, Григорий не сразу почувствовал на себе чей-то взгляд. Волк радостно встрепенулся и неуверенно вильнул хвостом. Преображенец чуть повернул голову и встретился взглядом с огромными серыми глазами своей невесты.

Она сидела вместе с остальными фрейлинами неподалеку от государыни и задумчиво рассматривала гвардейца. Григорий вдруг заметил, что девушка почти не притронулась к кушаньям и недовольно нахмурился. Увидев это, Настасья вздрогнула и поспешно отвернулась к сидящему по правую руку кавалеру.

Белову это мужчина был незнаком. Лощеватый, с самодовольной улыбкой, в камзоле иностранного покрою, он, скорее всего, был одним из сопровождающих франкийкого посла.

Преображенцу сразу не понравились жадные взгляды, которые мужчина бросал на Настю. К концу первой перемены блюд, кавалер что-то спросил, девушка тихо ответила, и мужчина позволил себе якобы случайно прикоснуться к её пальцам. Настя одернула руку и строго посмотрела на нахала, а Григорий явственно скрежетнул зубами. Волк просто оскалился. Впрочем, среди всеобщего шума, это осталось незамеченным.