Приход № 5 (апрель 2014). Христос воскресе

Что такое Единоверие?

Формально Единоверием называется конгломерат старообрядческих приходов, общин и монастырей, признающих действенность и действительность таинств Московского патриархата. Единоверы стремятся сохранить обряд и канонический строй дораскольной церкви. Последний правоустанавливающий документ — это Положение о Единоверии 1918 г.

Поскольку Единоверию столько же лет, сколько нововерию и староверию, то вполне понятно, что за это время в разных местах разные люди называли этим словом разные вещи. Среди единоверов были откровенные изменники делу православного Сопротивления, купленные властями за банально звонкое серебро. Были разведчики и партизаны, одевавшие форму вражеской армии отнюдь не для того, чтобы служить ей. Были люди равнодушные и уставшие, и, напротив, ревностные и способные к подвигу; были увлекавшиеся древностью эстеты и мещане, тупо влачащие наследственное старообрядчество. Т. е. если определять Единоверие эмпирически, мы получим здесь весь возможный спектр.

Я понимаю Единоверие как такое движение Сопротивления, которое, во-первых, хочет изменения патриархийной церкви, а не ее смерти. И, во-вторых, не считает действенным средством для достижения своей цели выход из МП.

Изменения в сторону тех форм жизни Собрания (Церкви) верующих, которые завещал Сам Спаситель и которые описаны в последних главах Евангелия от Иоанна. Центральное положение: нет иного пути познать Господа, кроме как «прочитав» его кенотическое откровение, т. е. узнав Его в ближнем и осуществив относительно ближнего вышеестественный закон любви. Любовь в последних главах у Иоанна — это не чувство, не что-то в человеке; не то, что может быть, а может не быть. Это требование («заповедь новая»), действие и система действий, всеми видимых и опознаваемых как знак и знамя иного знания мира, человека и Бога.

Конкретно? Со времен описываемых Иоанном событий сначала апостольская община, а затем и всякая другая конкретизирует для себя те формы, в которых она желает и может исполнить эту «новую заповедь». Понятно, что с тех пор как в церкви появились функционеры, они своими отчетами «о ходе воплощения евангельских блаженств в жизнь» бесконечно отдалили большую часть церкви и от понимания Евангелия, и от необходимости действовать; однако сознание Церкви Великого Четверга, сознание апостольское — то сознание, которое вызвал к жизни Сам Спаситель, — никогда в христианском мире не прерывалось и не умирало.

То есть Церковь — это конфедерация общин. Что с епископами? От епископов Бог, по большей части, единоверов миловал… Было несколько в период между 1918 и 1936 гг., да и те хорошие. Если говорить серьезно, то недопустимо только одно: совмещение сакрально-литургических и хозяйственно-юридических полномочий в одних руках. Так что, хотят — пусть занимаются богослужением и проповедью, но тогда не хозяйствуют и не судят, хотят — пусть хозяйствуют и володеют, но тогда уже ни ученьем, ни службой пускай не грешат. Это по Евангелию и по уму. Что говорил апостолам Господь на проповедь с собой брать: счета в банках, охрану из бандитов? Еще раз: не могут учить как апостолы — пусть не учат. Есть и другие дела. Но учить не по-апостольски — великий грех. За него Бог церкви и народы наказывает, и даже до смерти. Однако весь идеализм пророческий нашим рясофорным панургам, конечно же, глубоко безразличен. Но и они, в свою очередь, безразличны всем (кроме чинов им подневольных, конечно). Это с одной стороны. А с другой — чем епископы хуже муниципальных дед морозов? Пускай цветут все цветы. Содержат англичане своих королев — и молодцы, и правильно. Почему бы нам, в самом деле, не содержать патриарха? Чтобы жить с достоинством, нужно жить великодушно. Община несравненно старее церкви, старее по смыслу, не по времени только. Так что и епископат, и другое многое «церковное» перед лицом самой маленькой и бедной общины (если она живет по слову Господа) — что-то наподобие орнамента: всякий кто не считает (или не вынужден считать), что это икона, вполне может им насладиться. Я, скажем, не без удовольствия смотрю на хорошо темперированный епископат. Следует не увеличивать, а уменьшать число епископов: лучше меньше, да лучше. Каждого, однако, обеспечить служебным самолетом, кормить на убой, чтоб осанисты были; пусть дворцы себе заведут роскошные — такие, чтобы экскурсии в них водили, — а не ютятся в епархиальных бараках с интерьерами советских гостиниц. Они — князья церкви. Не голова, нет, но — лицо, кулаки, брюхо, в конце концов. Дело чести откармливать представительных, породистых, добротных князей церкви.

И еще раз серьезно: после того, как кумранские находки заставили нас считать авторов всего корпуса раннехристианских текстов людьми, мыслящими в совершенно том же контексте, что и другие иудейские сектанты того времени, мы выяснили также и до-христианское происхождение должности епископа: в ессейских общинах эта должность называлась mevaqqer. Наш епископат — преемник отнюдь не новозаветного апостольства, но иудео-сектантского «надсмотрщичества». Это не мое учение или толкование, это простой факт, освещенный еще на заре отечественной кумранистики Амусиным. Сейчас, когда мы помним об этом, епископат стал приблизительно тем же, что обрезание: если ты был призван Богом в таком состоянии и через такую церковь, живи в ней и не пугайся. Если через церковь, не имеющую епископов, — опять же, нет смысла бегать за этим. Практика трехчинной иерархии, как и всякая вообще практика, должна приниматься только в пределах той пользы, которую может принести.