Приключение Гекльберри Финна

– Не обходитесь с ним суровее, чем требуется, потому что он – негр неплохой. Я когда нашел мальчика, увидел, что без посторонней помощи мне пулю не извлечь, а он в таком состоянии был, что я не мог оставить его и поплыть за этой помощью; ему понемногу все хуже становилось, и хуже, и в конце концов, в голове у него помутилось, он меня даже подпускать к себе перестал, все повторял, что, если я разрисую плот мелом, он меня убьет, и другой дикий вздор лепетал, и я понял, что одному мне с ним не сладить, и сказал себе, но, правда, вслух, что просто обязан заручиться чьей-то помощью, и едва я это произнес, как откуда ни возьмись вылезает этот негр и говорит, что поможет мне, – и помог, и очень хорошо помог. Я разумеется, сразу сообразил, что он беглый, а значит податься мне некуда, придется при больном и день просидеть, и следующую ночь. Положеньице, доложу я вам! В городе у меня двое пациентов в простуде лежат, мне бы сплавать туда, проведать их, а нельзя, вдруг негр удерет, и тогда я виноват буду, а никакие лодки мимо – так близко, чтобы я до них докричаться мог, – не проплывают. Так и сидел я на том плоту сиднем до нынешнего утра, и должен вам сказать, лучшей няньки и более преданного, чем этот негр, слуги я за всю жизнь не встречал, а ведь он свободой своей рисковал, да и вымотан был сильно, я сразу понял, что в последнее время ему приходилось трудиться много и тяжко. Он мне понравился, и я вам вот что скажу, джентльмены, такой негр тысячи долларов стоит – и обращения заслуживает самого доброго. И мне он доставлял все, что требовалось, и мальчик на поправку шел так, точно он дома в постели лежал, – даже лучше, быть может, потому что там, на плоту, было покойно и тихо; ну а мне пришлось проторчать на нем, с больным и негром на руках, до сегодняшнего рассвета, только тогда я и увидел проплывавшую мимо лодку с какими-то людьми – и тут мне повезло, потому что негр сидел у тюфяка мальчика и спал, положив голову на колени, – ну, я тихонько поманил людей к себе, они подкрались к негру и схватили его, он даже проснуться не успел, так что все обошлось без больших неприятностей. Мальчик тоже спал, хоть и беспокойно, мы обмотали весла тряпками, чтобы не разбудить его, лодка взяла плот на буксир, и мы поплыли, тихо и мирно, а негр даже отбиваться не стал, и вообще не произнес ни единого слова. Нет, джентльмены, он негр хороший, такого я о нем мнения.

 Кто-то и говорит:

– Да, доктор, должен сказать, вел он себя отменно.

Ну и остальные все малость смягчились, а уж до чего я был благодарен старому доктору, что он за Джима заступился, я и сказать не могу, и еще я порадовался тому, что не ошибся в нем, потому как мне с самого начала показалось, что сердце у старика доброе. В общем, все сошлись на том, что Джим вел себя превосходно, и заслуживает хорошего к нему отношения и даже награды. И все до единого пообещали, не сходя с места и от чистого сердца, что больше его хаять не будут.

А после вышли из хижины и замок на дверь повесили. Я-то надеялся, что они додумаются хоть пару цепей с него снять, уж больно тяжелые были эти цепи, или добавят к воде и хлебу мяса с овощами, однако такое им в голову не пришло, и я решил, что лучше сам этим займусь, поскорее передав тете Салли рассказ доктора, – после того, конечно, как получу причитавшуюся мне взбучку, ну, то есть, объясню, почему это я, рассказывая, как мы с Сидом гонялись в ту чертову ночь за фермерами, искавшими сбежавшего негра, запамятовал сообщить, что Сида подстрелили.

Однако поскорее не получилось. Тетя Салли просидела в комнате Тома весь день и всю ночь, а, увидев дядю Сайласа, я всякий раз старался от него улизнуть.

На следующее утро мне сказали, что Тому стало гораздо лучше, а тетя Салли прилегла вздремнуть. Ну я и прокрался в его комнату, подумав, что, если он не спит, мы сможем сочинить какую-нибудь небылицу, которой вся семья поверит. Однако он спал, и спал очень мирно, и лицо у него было бледное, не горело, как было, когда его принесли. Я присел и стал дожидаться, когда он проснется. А через полчаса, примерно, в комнату тихо вошла тетя Салли – ну, думаю, попал! Однако тетя только приложила палец к губам, села рядом со мной, и стала шептать, что теперь нам лишь радоваться и осталось, потому что симптомы все замечательные, и он давно уже вот так спит, и выглядит все лучше, все спокойнее, и она готова поставить десять к одному, что проснется Сид в здравом рассудке.

Ну, сидим мы, смотрим на него и, в конце концов, он зашевелился, открыл глаза, проморгался, как самый что ни на есть нормальный человек, и говорит:

– Смотри-ка! – да я же дома! Как это я сюда попал? А плот где?

– С ним все в порядке, – говорю я.

– А с Джимом?

– И с ним тоже, – отвечаю я, немного, правда, замявшись.

Однако Том заминки моей не заметил и говорит:

– Хорошо! Отлично! Значит, все обошлось и опасаться нам нечего! Ты тетушке-то рассказал?

Я хотел сказать «да», но не успел, потому что тетя спросила:

– О чем рассказал, Сид?

– Ну как же, о том, как мы все это устроили.

– Что устроили?