Приключение в будущем

На время нашего пребывания в Джарме мы с Кронусом остановились в прекрасном здании, предназначенном исключительно для проживания в нём приезжих учёных. Я был поражён сибаритской роскошью, которая так нравилась этим людям — безграничной и невообразимо утончённой роскошью, никогда, однако, не выходящей за границы хорошего вкуса.

Здесь были купальни, которые могли бы стать предметом зависти римских императоров, и кровати, в сравнении с которыми ложе Клеопатры показалось бы нищенским. Нас убаюкивала прекрасная, воздушная музыка, льющаяся из невидимых источников, какие-то незримые руки подавали нам пищу и обеспечивали всем необходимым, стоило нам лишь только высказать вслух свои пожелания.

Несомненно, каждое из этих чудес объяснялось наличием скрытых механических устройств, однако все эти секреты были столь хитроумно спрятаны, что совершенно не давали о себе знать. Смирившись с этим, я наконец понял, как далеко вперёд ушли от нас эти люди пятнадцатитысячного года нашей эры с их спокойным и превосходным мастерством управления законами природы — мастерством, которому никто из них, казалось, не придавал какого-то особенного значения.

Я был несколько смущён теми почестями, которые мне оказывали как автору средства, сдерживающего Чёрную Гниль, чувствуя, что моё озарение было всего лишь результатом удачного стечения обстоятельств. Высокопоставленные учёные засыпали меня письменными и устными поздравлениями, и только благодаря заступничеству Кронуса, рассказавшего о моей неприязни к публичности, мне удалось избежать многочисленных приглашений.

У Кронуса нашлось несколько незавершённых дел в городе, и он сообщил, что в ближайшие несколько дней не сможет возвратиться в своё поместье. Поскольку он не мог посвящать мне всё своё время, я взял в привычку ежедневно совершать длительные прогулки по улицам Джармы и её окрестностям.

Неторопливые прогулки посреди постоянно меняющихся декораций столичного города всегда были для меня источником нескончаемого восхищения. И конечно, в этом незнакомом городе будущего, где для меня всё было новым и незнакомым, притягательность таких прогулок удваивалась. А сознание того факта, что я ступаю сейчас по земле, лежащей над руинами известного мне Нью-Йорка, от которого меня сейчас отделяли тринадцать тысяч лет со всеми их непостижимыми историческими и геологическими переменами, было одним из самых необычных ощущений, которые я когда-либо испытывал.

Во время моих прогулок мне доводилось видеть много необыкновенных зрелищ. Здешние транспортные средства были бесшумными, без видимых силовых установок; они легко скользили над поверхностью дороги. Множество воздушных кораблей тихо и проворно проносились над головой, выгружая своих пассажиров на крышах и балконах высотных зданий. Ежечасно приземлялись и улетали громадные, сверкающие эфирные корабли. Однако в наибольшей степени моё внимание привлекали толпы пешеходов.

Люди обоих полов и разных возрастов были одеты в яркие разноцветные костюмы. Я был поражён практически полным отсутствием шума, суматохи и спешки; всё здесь происходило организованно, спокойно, без всякой путаницы. Женщин в общей массе народа было очень немного, и я понял, насколько серьёзными были опасения за судьбу человеческой расы, изложенные мне Кронусом. Редко кого из виденных мною здесь женщин можно было назвать красивыми или привлекательными, по мнению жителя двадцатого столетия; в них чувствовалось что-то безжизненное и механическое, делающее их почти бесполыми.

Всё выглядело так, будто половое развитие человеческой расы достигло эволюционного предела, пребывая теперь в состоянии застоя или самого настоящего регресса. И, как я узнал от Кронуса, нечто подобное действительно имело здесь место. Женщин, по причине их редкости и ценности для выживания расы, защищали и оберегали с величайшей тщательностью. Повсеместно была распространена полиандрия, тогда как романтическая любовь, или хотя бы сильные страсти в этом мире были совершенно неизвестны.

Ужасающая тоска по родине временами накатывала на меня, когда я бродил среди этой чуждой толпы, рассматривая витрины, в которых было выставлено множество диковинных продуктов и любопытно сработанных изделий с других планет. И это чувство усиливалось, когда я приближался к марсианскому кварталу, где разместилась большая колония этих загадочных чужаков.

Некоторые из них принесли на Землю свою многоугольную и асимметричную архитектуру. Их дома противоречили законам геометрии, можно даже сказать — законам гравитации; и над их улицами витало множество экзотических запахов, среди которых преобладали одурманивающие испарения наркотического гнультана. Эти места манили меня, несмотря даже на то, что я испытывал здесь сильное беспокойство. Я часто прогуливался по их извилистым переулкам, после которых мне хотелось поскорее выбраться на открытую местность, чтобы бродить среди обильных полей и пышных пальмовых лесов, столь же загадочных и незнакомых, как и городские пейзажи.