Приключения 1989

Когда мы вошли в ресторанный зал, все столики были уже заняты, но командир и Сами дожидались в дверях. На эстраде стояли раззолоченные стулья для родственников. В центре в высоких креслах, напоминавших тронное место, утопали Фикри с невестой, похожей в своем подвенечном платье на Дюймовочку. Мы поздравили молодых и уселись за столики. Вскоре наши жены осмотрелись, оживились и пошел международный женский разговор.

Сами подмигнул и, как факир, вытащил откуда-то бутылку джина.

— Ну как, это будет по-русски?

— И мне водички, — попросила Ольга.

— Ты будешь пить сок, — ответила мама, не потерявшая бдительность.

Было весело, вокруг сидели друзья, стряхнувшие с себя напряжение последних дней. И хотя до конца было далеко, свадьба Фикри, этот праздничный гомон и смех рождали чувство уверенности в будущем.

Программа свадебного торжества включала, кроме закусок и прохладительных напитков, концерт и танцы. Перед концертом молодые обходили гостей.

Будущий отец семейства наотрез отказался пригубить джина.

— Мы присоединимся к вам, как только начнется концерт, — сказал он.

— Смотри, Фикри, как бы тебе не пришлось заменить джин водкой, — я пошарил в объемистой Наташиной сумке и показал ему этикетку.

Сегодня даже Ольга была на высоте, и мы не пожалели, что взяли её с собой. Не успели новоиспеченные супруги устроиться рядом с нами, как она тут же выдала самое наболевшее:

— А вы уже купили себе дочку?

— Мы сначала купим сынишку, — серьезно ответил Фикри.

— Это тоже хорошо, — одобрила Ольга.

Прощаясь, Фикри успел шепнуть мне: «Я всё равно поймаю их, вот увидишь!»

У выхода я улучил момент и спросил Сами:

— Ты случайно не знаешь некоего Хакима Халеда?

— Знаю. Откуда ты… — Сами немного замялся, потом сказал: — Мы поедем к нему. Когда все будет позади.

15 ДЕКАБРЯ

Мы с Титовым ехали к линии прекращения огня, причем впервые за много дней по прямой, и я воочию убедился в правильности его предсказаний. Теперь каждый день приближал нас к развязке. Оставалось сдать последние полтора десятка позиций, и всё. Правда, как будет выглядеть это «всё», оставалось для меня не совсем ясным.

Ясно было одно — мы сделали всё, что могли, и даже больше. Пустыня, тысячелетиями дремавшая под жарким солнцем, стряхнула с себя расслабляющую истому и была готова защищать своих сыновей. Было бы, конечно, в тысячи раз лучше, если бы по её потемневшей от старости коже протянулись вены оросительных каналов, неся в себе простейший и вечный эликсир молодости — воду. А пока пустыня ожила для того, чтобы снова, в который уже раз, похоронить в себе врагов.

Накануне Титов преподал мне ещё один наглядный урок по вопросу о превратностях судьбы. Вечером я долго уговаривал его заночевать в прифронтовом городе. Несмотря на то, что линия прекращения огня проходила всего в нескольких километрах от его кварталов, там по-прежнему работала офицерская гостиница. Но ни белоснежные простыни и ванна, ни вкусный ужин не соблазнили Титова. Он наотрез отказался ночью ехать в город.

— Дорога простреливается, — упрямо твердил Титов.

— Так днем она ещё лучше простреливается! — Я не видел никакой логики в титовском упрямстве.

В результате мы заночевали во фронтовой инженерной бригаде в пустом блиндаже, где, кроме голых коек с металлическими сетками и керосиновой лампы, ничего не было. Пустыня вокруг показалась мне мрачной и враждебной, не то, что у нас в лагере, где она при ярком свете луны, казалось, исходила мягким серебристым сиянием. Может быть, неприятному впечатлению способствовало изрядное количество крыс в блиндаже, которые почему-то изрезали зубами пластиковое дно моей сумки.

В бригаде все спали, когда мы приехали, и дежурный офицер оказал нам максимум гостеприимства — напоил чаем и угостил ужином, а потом отвел в этот блиндаж. Ночью он больше ничего для нас сделать не мог.

Утром дорога подтвердила титовские опасения: километрах в пяти от места нашего ночлега пришлось объезжать солидную воронку. По правую сторону от полотна валялся искореженный мотор грузовика, по левую — рама с обугленным кузовом.

Титов тактично промолчал. Ночью мы ничего не слышали, да и взрыв ракеты, наводящейся на тепловое излучение мотора, вряд ли был громким.

Для того, кто впервые ехал этой дорогой, она осталась бы в памяти просто черной полоской асфальта, нагретого палящими лучами солнца до температуры утренней сковородки и приятно контрастирующего своим цветом с окружающей яично-желтой пустыней. Простенькая ассоциация для заскучавшего туриста перед тем как достичь цели путешествия — прекрасного до волшебства города на берегу бирюзового залива, где можно до бесконечности отдаваться ассоциациям, сидя в бассейне, наполненном целебной водой, или валяясь на золотом песочке пляжа.

Всё это было. И всего этого уже не было.