Приключения барона де Фенеста. Жизнь, рассказанная его детям

Добавлю к тому, что содержится в «Истории», следующее: в первый вечер, когда армия, прибывшая на пятидесяти судах, готовилась к высадке, два шлюпа с Олерона, на каждом из коих было по двадцать человек, ворвались в самую середину армады, захватили две сорокатонных барки и начали буксировать их к берегу под залпами с двух галер; один из шлюпов был перехвачен, второму удалось достичь Олерона.

Вот что я добавлю к тому, что описано в книге первой тома III. Знайте также, что в продолжение всего олеронского боя[1247] Обинье был только в рубашке кроме двух раз, когда надел каску, чтобы отправиться на разведку. Островитяне собрали четыре полные повозки припасов, среди которых были приготовлены три дюжины фазанов, с целью порадовать ими господина де Сен-Люка[1248]. Подъехав к местечку и увидя перемены в судьбе, они захотели вернуться. Этому воспротивился прокурор острова, большой весельчак и шутник; он привез эти припасы и сказал Обинье: «Сударь, не надо скрывать положение дел, мы приготовили этот подарок для того, кто останется хозяином».

Первым распоряжением после освобождения острова было снять с должности капитана Бурдо[1249] за то, что, будучи обязанным защищать лучшую часть окопов, он со своей ротою решил сдаться отдельно. Было принято решение перерезать этих людей. Но старый военачальник по имени Ла Берт[1250] заявил, что подобное кровопускание нецелесообразно. Тогда Обинье ввел в караулы двадцать дворян, что должно было обеспечить верность роты. В свое оправдание Бурдо ссылался на то, что его отряд по большей части состоял из папистов. Вскоре начали возводить укрепления; в две недели соорудили завалы и в три месяца – два рва, из которых один наполнили ключевой водой, а другой – морской, с рыбами, пресноводными и морскими.

Прибыв в Ларошель, король Наваррский посетил Олерон, но не пожелал увидеть солдат местного гарнизона на вечернем параде, ибо граф де Ларошфуко[1251] уведомил его, что они отняли у купцов, плывших мимо Олерона, двести пар пунцовых штанов с серебряными позументами. К тому же великолепные пиры, которые Обинье задавал всем придворным, вызвали зависть государя и его слуг.

Католики из Бруажа предприняли пять вылазок на остров, но каждый раз бывали отбиты, и скоро больше не осталось солдат, которые не были бы взяты в плен. Однако все они были отпущены на свободу за выкуп, кроме тех, кто был захвачен в большом сражении. Этим пришлось вызволять галеры капитана Буассо и его сподвижников[1252].

Веселое это положение завершилось взятием в плен самого губернатора[1253], каковое описано в конце главы 5-й. Затем последовало решение Обинье вернуться в тюрьму[1254], где он доказал свою верность.

В смертельной опасности он обратился к Богу с молитвой, которую на следующий день, освобожденный, переложил в латинскую эпиграмму[1255], впоследствии помещенную среди других его эпиграмм и начинающуюся словами: Non te caeca latent[1256].

Я уже говорил вам о завистливом характере короля Наваррского. Вот вам некоторые образчики. Один молодой человек из хорошей ларошельской семьи презирал бедного пехотинца, младшего офицера, под началом которого служил и дважды сидел на гауптвахте. Однажды он оскорбил его, крикнув: «Ты мне не командир!» Офицеры Олеронского гарнизона, собравшись, приговорили его к расстрелу. По просьбе товарищей юноши этот приговор был заменен разжалованием и исключением из списков. Тогда тетка этого молодого человека, при посредничестве двоюродной сестры, рассказала королю о суровом приговоре, на который жаловался ее племянник. Воспользовавшись этим случаем, чтобы оскорбить Обинье, король послал за ним пристава Совета.