Приключения барона де Фенеста. Жизнь, рассказанная его детям

Вопрос. Слушаю, сударь; а что мы поместим в поле?

Ответ. Да меня самого, кого же еще!

Вопрос. В каком виде, сударь?

Ответ. На этом вот коне, что обошелся мне в добрую сотню экю – бордоских, конечно. А на перчатке у меня чтоб сидел молодой сокол.

Вопрос. Больше ничего не прикажете, сударь?

Ответ. Ну как же! Рядом со мною изобразите еще четырех испанских гончих с черными и белыми пятнами, да не забудьте плюмаж и пурпурный плащ!

Вопрос. Слушаю, сударь; а какой будет ваш девиз?

Ответ. С одной стороны напишите: «Вперед и только этим путем!» А с другой: «Все отдам за славу!»

Ювелир, не удержавшись, прыснул со смеху, и дело окончилось бы потасовкой, если бы несколько покупателей, оказавшихся в лавке, не удержали дворянина и не отослали его искать себе другого ювелира, поучтивее.

Фенест. Башка святого Василия[543]! Будь я там, я бы уж пособил этому господину расправиться с наглецом; как он смел глумиться над столь благородными намерениями! Ну, мой герб не такой затейливый: просто окно на лазоревом поле и девиз: «Врываюсь, как ветер».

Эне. Краткие изречения – самые меткие.

Фенест. Ах, сударь, не будь у меня других доказательств моей знатности, я бы всем показывал приговоры Верховного суда парламента, по которым одному из моих дедов отрубили голову в Тулузе за то, что он изнасиловал монашенку, а моего дядю и его сына обезглавили за убийство священника. Заметьте: обезглавили, а не повесили[544], – это само за себя говорит!

Божё. Сударь, вы ведь знавали Ренардьера[545]; он утверждал, что, будучи сам знатным дворянином, может распознать себе подобных с первого взгляда и даже на нюх, ибо у знатной особы должно едко пахнуть под мышками и еще крепче от ног.

Фенест. А ну-ка, ну-ка, понюхайте меня, сейчас я расстегнусь!

Божё. Господи, ну и вонь!

Фенест. И ноги тоже понюхайте.

Божё. Господин барон, окажись вы в Германии, где всех без разбору зовут «ваше сиятельство» или «ваше святейшество», вас наверняка величали бы там «ваше потейшество» – из-за потливых подмышек, «ваше соплейшество» – из-за того, что висит у вас под носом, и «ваше вонючество» – из-за духовитых ног.

Фенест. Да уж, верно, сыщутся такие невежи, что заявят, будто от меня несет, как от козла, а на самом-то деле, это, оказывается, запах благородного дворянина. Но вернемся к вашему Ренардьеру.

Божё. Ренардьер уверял, что во время закладки их родового замка мимо как раз проходил Геракл, державший путь в Испанию; он-то и положил в основание первый камень, так что когда понадобилось сломать угол здания, чтобы пристроить башню с часами, то в фундаменте нашли испанский квадрупль[546] и несколько мараведи[547].

Фенест. Ха! Поверьте, сударь, наш род также процветал и будет процветать впредь, невзирая на происки завистников, Ах, где оно – то золотое время, когда я приходил к какой-нибудь ветреной принцессе и роскошь моего наряда, расшитого алмазами и рубинами, выделяла меня среди толпы, тем самым, увы, препятствуя любовной удаче! Вот когда проклинал я показной блеск! Да, высокие добродетели не скроешь, это давно известно; что же касается до моей репутации храбреца, то... ах, где то время, когда мы проходили по Босу[548], осаждая враждебные нам селения, и я, как лев, первым бросался на приступ с громовым кличем: «Вперед! Прогрызем эту чертову стену!» – за что товарищи мои так и прозвали меня «стеногрызом»! Ну, об уме я уж не говорю: разве не я придумал, как разместить двадцать лошадей в пяти стойлах, так чтобы в каждом из них оказалось нечетное число?! А любовные песни на нашем прекрасном гасконском наречии! – разве не сложены они во славу всех известных добродетелей?! Мой отец – вот кто был мастер по этой части. Вам, сударь, не случалось ли бывать в Турени?

Божё. Разумеется, случалось, и вскоре опять туда отправлюсь.

Фенест. Вот как прибудете туда, зайдите в рыцарский зал; там на каминной доске написана большими золотыми буквами сложенная моим отцом «Эпитафия на рождение Анри де Ла Тура»[549]. Но вы, помнится, сравнили меня с этим самым Ренардьером, что же он?