Приключения барона Мюнхгаузена

Итак, не оставалось никакого сомнения в том, что обе половины моего коня живы. Я поспешил послать за коновалом. Недолго думая он сшил обе половинки вместе молодыми побегами тут же росшего лаврового дерева. Рана очень хорошо зажила, но тут произошло нечто удивительное, что могло случиться только с таким необыкновенным конём. Побеги пустили корни в тело и разрослись. Образовалась беседка, в тени которой я совершил весь остальной поход. Лавры пришлись кстати, так как вся кампания была рядом блестящих побед.

Упомяну ещё об одном случае, который произошёл со мной после жаркого боя с турками. Я так привык на войне рубить врага, что рука помимо воли неустанно размахивала вправо-влево и, несмотря на все мои усилия, никак не останавливалась.

Чтобы не причинить себе и окружающим увечий, пришлось подвязать её и так проходить целую неделю, точно руку мне отрубило по локоть.

Я, сумевший объездить такого дикого скакуна, как мой литовец, заслуживаю доверия, если скажу, что мог показать чудеса ловкости по части вольтижировки и верховой езды. В устах кого-либо другого эти рассказы казались бы совершенно неправдоподобными.

Мы осаждали, уж не припомню какой, город. Фельдмаршал пожелал во что бы то ни стало знать, что происходит у неприятеля. Проникнуть в крепость мимо форпостов, бдительно охраняемых многочисленными часовыми, казалось делом чрезвычайной трудности, да и не нашлось надёжного человека, которому можно было бы это поручить.

Преисполненный храбрости, горя служебным рвением, я взялся за это дело и недолго думая стал возле жерла самой большой пушки в ожидании, пока из неё выстрелят. В тот момент, когда вылетело ядро, я вскочил на него верхом, рассчитывая таким образом попасть в крепость.

Пока летел, раздумывал: «Положим, попаду я в крепость, но как вернуться обратно? Наконец, что ждёт меня в крепости? Нет никакого сомнения, что примут за шпиона и вздёрнут на первой виселице. Самое благоразумное – убраться подобру-поздорову восвояси».

Набросав наскоро в записной книжке план неприятельских укреплений, я перескочил на встречную бомбу, летевшую в наш лагерь, и благополучно вернулся к своим.

Как и я, конь мой удивительно искусно брал любые барьеры. Для него не существовало ни заборов, ни рвов – словом, никаких преград. Это давало мне возможность всегда ездить по прямой.

Как-то раз отправился я травить зайцев. Спасаясь от преследования, косой перебегал дорогу как раз в тот момент, когда проезжала карета с двумя молодыми дамами из высшего общества. Всё это случилось так неожиданно, что я не успел повернуть коня и мой горячий литовец на всём скаку пролетел сквозь открытые окна кареты. Я едва успел поклониться дамам и извиниться за причинённое беспокойство.

В другой раз, когда конь прыгнул, намереваясь перескочить болото, я заметил, что оно шире, чем казалось, и в тот миг, когда литовец взвился в воздух, сумел повернуть его и вернуться на прежнее место, чтобы взять бо́льший разбег. Но и во второй раз не получилось: конь сорвался и увяз в болоте по самую шею. От неминуемой гибели спасся я только благодаря своей удивительной силе: стиснув бока литовца ногами, стал тянуть себя за косу и таким образом вытащил нас обоих из болота.

Несмотря на всю мою храбрость и ум, на силу, быстроту и выносливость коня, и со мной случались неудачи. Я имел несчастье попасть в плен к туркам, победившим меня превосходством своих сил. И там постигла меня печальная участь: как это часто случается и теперь, турки продали меня в рабство.

Сделавшись рабом, я был вынужден исполнять самую простую работу, лёгкую, но скучную и мне совсем не знакомую. Меня поставили на должность пчеловода в султанских садах. Моя обязанность состояла в том, чтобы каждый день с восходом солнца гнать пчёл на пастбище в поле, стеречь их там целый день, а вечером пригонять обратно в улей.

Как-то вечером я заметил, что одной пчелы недостаёт и, оглянувшись, увидел двух медведей, которые, надеясь поживиться мёдом, вознамерились разорвать пчелу. У меня ничего не было в руках, кроме серебряного топорика, который имеет при себе каждый из рабов при султанских садах. Его-то я и запустил в медведей.

Мне действительно удалось таким образом спасти пчёлку, но, к несчастью, случилась другая беда. Размах руки был так силён, что топорик, пролетев над головами медведей, стал подниматься всё выше и выше, пока не упал на Луну.

Как его достать? Где я найду такую лестницу, чтобы влезть на Луну?

Тут я вспомнил про турецкие бобы, которые не только быстро растут, но и часто достигают удивительной высоты, и тотчас посадил один в землю. Боб стал расти прямо на глазах, всё выше и выше, пока не зацепился за один из рогов месяца. Удача несказанно меня обрадовала. Я полез по стеблю кверху и благополучно добрался до Луны. Немалого труда стоило найти серебряный топорик на поверхности, где всё блестело, как серебро. Наконец он отыскался на куче мякины и соломы.

Я собрался уже спускаться на Землю, но, увы: пока разыскивал топорик, боб высох под жгучими лучами солнца и стал совсем непригоден.