Приключения без путешествий

Лицо комиссара оставалось в тени. Только ладонь его руки, которую он во время речи вытягивал вперед, попадала в полосу света и становилась красной, как раскаленное железо. Он говорил о комсомоле и комсомольцах, о героях гражданской войны и первых пятилеток. Сказал между прочим, что и сам бывший комсомолец, и командир полка Виктор Павлович Зубов был комсомольцем.

Шурик сидел в темном и теплом углу, прижавшись спиной к печке. За день он так устал и озяб, что сейчас глаза его закрывались и голова падала на грудь. Голос стоявшего рядом комиссара то звучал гулко, то пропадал. Мысли вслед его словам текли медленно, отставая и обрываясь.

«Дядя Витя был комсомольцем, а я и не знал… Здорово! Значит, мы оба комсомольцы… И Оля Светленькая комсомолка… Она думает, что я еще маленький… Я вот докажу, что я комсомолец — выдадут пистолет, я этого Тихона застрелю…»

Командир говорил о больших делах, которые ждут бойцов комсомольского полка.

— В городе вы первые помощники и армии и милиции. Вас касается всё — и светомаскировка в домах, и порядок на улицах, и санитарное состояние дворов. Вы будете помогать населению укрываться во время бомбежек и обстрелов. Вы будете проверять документы у подозрительных лиц и, возможно, столкнетесь с уголовниками или вражескими агентами. Вы должны быть ко всему готовы.

«Готовы, — вспомнил Шурик. — Сколько раз повторяли эту фразу: «Всегда готов!»… И сразу забывали, как «здравствуйте». Вот теперь и проверят, готов ли… Оля Светленькая готова… И я готов…»

Шурик услышал свою фамилию, вернее окончание какой-то пропущенной фразы:

— Бойцы Чернова и Орехов отлично справились с этим заданием.

Глаза Шурика широко раскрылись, и сон улетучился.

«Что это он обо мне?.. А кто это боец Чернова? Ах, да! Это Оля. Это за вещи. Но при чем тут я? Это всё Светленькая, я только ходил за ней».

Комиссар подробно говорил о койках, ватниках. Видно, он хорошо знал, что есть во взводе и чего еще не хватает. Он советовал завести библиотечку и музыкальные инструменты.

— Хочу сказать вам и о некоторых трудностях организационного характера, с которыми мы пока справиться не можем. Те из вас, которые пришли сюда с предприятий, будут получать зарплату по месту прежней работы. Но есть у нас и такие товарищи, чьи заводы и институты эвакуировались. Им никто платить не будет. А деньги для выкупа пайка, хотя и небольшие, но нужны. Со временем этот вопрос уладится, а пока следует этим товарищам помочь. Я хотел бы, чтобы вы обсудили…

— Что ж мы их на свое иждивение возьмем? — спросил кто-то из темной глубины комнаты.

— Иждивенцы — это те, кто не работает, не может работать, а эти товарищи будут работать так же, как вы. Речь идет о другом.

— Понятно, о чем речь, — откликнулся тот же голос, — займи до победы, там рассчитаемся.

— Ну, конечно! — воскликнула Оля Светленькая и встала. — Вот у меня есть, — она открыла свою полевую сумку и вытащила пачечку денег, — около шестисот рублей. Зачем они мне одной? Мы ведь будем теперь жить одной семьей, зачем же делить деньги? Люди на фронте жизнь свою не жалеют, разве можно деньги жалеть? И еще вот о чем — у нас есть такие бойцы, у которых совсем не осталось личных вещей. Вот боец Орехов. У него отец в армии, мать не вернулась с окопов, дом разбомблен. У него одна пара белья. У Душенкова родители в Стрельне остались. У Лиды Козловой тоже всё пропало. Что же мы так и будем свои вещи держать под замком, прятать от них? У кого есть лишнее, пусть всё принесет. Мы разве буржуи, которые всё для себя? Мы ведь комсомольцы.

Оля положила на стол перед комиссаром свои деньги и села. Все молчали. В печке гудел огонь. Потом подошел к столу какой-то высокий парень и положил на стол всё, что у него было в кармане. За ним поднялся еще один, и потянулась целая очередь.

Комиссар поднял руку:

— Дорогие товарищи бойцы! Погодите, не бросайте сюда деньги. Я… я не могу слов найти, чтобы сказать вам, как вы меня обрадовали. Вы решили как настоящие молодые коммунисты. Деньги вы утром передайте товарищу Игореву, он всё запишет, и потом мы со всеми рассчитаемся. И насчет вещей боец Чернова правильно заметила. Если у кого дома найдутся лишние — принесите. Полк наш вырос не по приказу командования. Вы, сами комсомольцы, создали его, и сила наша не в оружии, а в чистоте и благородстве комсомольских сердец. Спасибо вам, товарищи!

Шурик еще теснее прижался к печке. Он кусал прыгавшие губы. К самому горлу поднялась горячая волна любви к этим юношам и девушкам, ставшим его братьями и сестрами.

10

Когда враг приблизился к городу и навстречу ему двинулись дивизии народного ополчения, Зубов снова подал своему начальству рапорт с просьбой отпустить его в армию.

Вызвавший его полковник Владыкин не скрывал своего гнева. Он отбросил рапорт Зубова и поднял налившиеся злостью глаза.

— Еще раз подобную филькину грамоту увижу — разжалую! Постовым пойдешь!

Выплеснув излишек ярости, он передохнул и продолжал более спокойным тоном: