Приключения Букварева, обыкновенного инженера и человека

— Не я виноват, а верхи. И разговору нашему свидетелей нет. Можешь считать, что ничего я тебе и не говорил, и с заказами больше не ходить, — хихикал Воробьихинский. — А меня гнать за что? Свой план я выполняю лучше, чем ты свой. Меня еще лет пять не отпустят, если даже буду на коленях умолять.

— Нет, свой план ты делаешь хуже моего! — убежденно заявил Грачев, которого начало потряхивать. Собеседники поглядели в глаза друг другу с давнишней откровенной враждебностью. — Мы еще к этому вернемся. Я тебе это докажу при ответственных людях, — не в силах справиться с собой, продолжал Грачев.

— Ка-анечно! Разговаривать нам придется. Сам придешь, как сегодня. И не раз. Ведь ты без нас ни шагу, — издевательски подтвердил Воробьихинский.

— Не воображай, что институт — твоя частная лавочка. Заставят тебя делать то, что надо мне, а не то, что тебе вздумается, — все еще грозился Грачев, уже порываясь уйти.

— Мы и так тебе больше всех делаем, — изо всех сил сдерживая себя, с видимым спокойствием парировал Воробьихинский.

— Вы делаете! Это ты сам устроил так, чтобы мне свинью в сопках подложить! Твой почерк! А заодно решил найти повод избить неугодных тебе работников. Тех, которые честнее тебя! — кричал Грачев.

— Ну знаешь ли! — зашипел Воробьихинский, медленно вставая.

— Знаю!

— За такие слова отвечать придется!

— Отвечу! Не отопрусь, как ты, что, мол, свидетелей не было!

Грачев, выплескивая возмущение в еще каких-то не очень разборчивых фразах, порывисто зашагал к дверям. И лишь на улице, когда поостыл, поджидая машину, ему подумалось, что он, пожалуй, переборщил, и что с Воробьихинским так ругаться ему нет расчета, хотя ругаться и надо. А еще несколько минут спустя решил, что с таким деятелем лучше переборщать, чем стоять перед ним с протянутой рукой.

Особенно его возмущали неприкрытые попытки Воробьихинского очернить Букварева, посеять сомнения в его способности руководить стройкой. «Вот прохиндей! — почти вслух ругался Грачев, не в силах усидеть за столом и не находя себе места во всем своем просторном кабинете. — Накапал на честного парня и рад. И ведь знает, что делает. Тонко понимает, подлец, что и я теперь начну сомневаться, правильно ли сделал. Но на всякий яд есть сыворотка. И мы найдем, что нужно. Так что прочь сомнения! Хотя… Не сплеча ли я дрова рублю?..»

Грачев наконец заметил, что давненько уж носится в кабинете из угла в угол и бьет правым кулаком по левой ладони. Он поостыл, и у него мелькнула мысль: «А все-таки надо съездить к Буквареву в ближайшие дни, приглядеться…»

— Пал Палыч, правительственная, — сказала, входя, секретарша и подала пакет. Грачев вскрыл письмо и углубился в чтение.

— Ха-ха! — вдруг вскрикнул он и весь просиял. — У меня будет свой проектный институт! Соб-ствен-ный! Дуля тебе, дорогой товарищ Воробьихинский, дуля! Теперь поглядим! Я у тебя весь букваревский дорожный отдел уведу! Разве кроме Губина. Весь букваревский. — Грачев говорил все тише. — Букваревский, Бук-ва-рев. Стоп.

И Грачев надолго задумался.

В СЕТЯХ НЕДОВЕРИЯ

И на другое утро хозмашина стояла неотремонтированной. Шофер ругался сквозь зубы и требовал от Букварева рессоры и другие запчасти. Букварев злился и молчал, отделавшись каким-то неясным обещанием.

За хлебом, за водой, а заодно и с депешей Грачеву о срочных нуждах, в сельпо и на почту пришлось посылать трактор. Хорошо еще нашлась к нему прицепная тележка.

Букварев понимал, что таких «ЧП» в отряде будет еще немало, и спокойно отнестись к такому положению не мог. «Это же сплошная нервотрепка, — раздраженно думал он. — Такими вопросами должны заниматься механик и завхоз!»

— Механик есть. Тот самый, что с бородкой. Но он работает на бульдозере. Заработок больше. А механику, как таковому, тут делать нечего: ни запчастей, ни ремонтной базы, — пояснил Юра.

— В конце концов, не в машинах дело. Они поломаются и стоят себе, помалкивают. А если на простое окажутся люди? Им что скажем? Они-то молчать не будут! — горячился Букварев.

Юра в ответ только пожимал плечами и становился настолько неприятен Буквареву, что хоть гони его от себя. Не понимал и не выносил Букварев спокойствия своего первого помощника, а Юра и в самом деле повел себя в этот день так, будто ничто его не трогает и не касается. Больше того, Букварев начал замечать на его лице то ли ироническую, то ли мечтательную улыбочку. И еще неприятно было видеть, что Юра с удовольствием записывает что-то в карманный блокнотик.

«Стихи, что ли, для Нади сочиняет? Или мои ошибки на заметку берет?» — раздраженно думал Букварев.

Но раздражение охватывало его лишь на несколько минут. В мозгу была словно бы отпечатана вся картина сегодняшних и предстоящих работ. Она и поглощала внимание.

…Мороз не крепнет. Перед экскаватором Михайлова яма с краями полна черной воды. На штурм котловины нет плана и проекта. Отряд не справляется с заданием по земляным работам.

Нет запчастей. Неважно со снабжением. Кончился квартал, а к сдаче не подготовлено ни одного километра полотна… Дров нету, черт побери! Что тут главное? Что второстепенное?