Приключения Бульбобов

Может быть, выставка ещё не началась?! А может, уже окончилась? Было много и людей и собак. Собаки были на поводках, некоторые в намордниках. А были и без поводков и без намордников — всякая лохматая мелочь. Большие собаки сидели или ходили спокойно, а маленькие бегали друг за дружкой, играли. Никакой серьёзности, как малые ребята. Один пёс-великан, его все называли догом, на поводке и с намордником, ходили горделиво, никого вокруг себя не замечая. Некоторых собак он высокомерно отталкивали с дороги, и те испуганно поджимали хвосты, сгибались, повизгивали.

Где-то закричало радио: «Граждане! Скоро начнёт работать жюри, подготовьте собак. Кто ещё не зарегистрировал свою собаку, подойдите к судейскому столу». Мы поняли, что выставка только начинается.

После небольшой суматохи люди с собаками стали выстраиваться в ряд. Снимали намордники. Длинношёрстым расчёсывали головы, хвосты и бока, поправляли ошейники, нагрудники с медалями. Не дождавшись, пока все как следует построятся и подготовятся, мы стали ходить и смотреть. Ходили дядя Михась, Толя и Коля, а мы сидели у мальчиков на руках.

В начале стояли и сидели собаки-великаны. Возле некоторых были воткнуты в землю палочки с табличками. Дядя Михась читал надписи, и много людей ходили, смотрели, читали…

— Борзая…— прочитал дядя Михась. Сидя на руках у Толи и Коли, мы испуганно вздрогнули. Что за собака — и смех и грех: высоченная, худая, даже рёбра торчат, согнулась дугой, словно у неё живот болит. Не понять, где у неё кончается морда и начинается лоб — всё длинное, сплющенное. Бр-р-р… И что в ней породистого? За что на неё навесили медали? Ноги сухие, как палки. Ведь надо же отрастить такие ходули: по метру, не меньше!

— Дог…— сказал дядя Михась, и мы увидели ту собаку-великана, которая горделиво всех расталкивала. Подступиться страшно, морда выше, чем головы у Толи и Коли. Ноги длиннее, чем у той, что изогнулась в дугу. Хвост тонкий и гладкий.

Увидели мы и боксёра. У него голова большая, а морды почти нет. Словно с размаху стукнулся носом о дерево, и нос вжался в голову. От этого у него так много морщин, складок и на лбу, и возле носа, верхняя губа по обеим сторонам рта обвисла. Глаза круглые, маленькие и злые.

Мы шли дальше, а дядя Михась всё читал. Овчарка восточноевропейская. Красивая, как Султан, а глаза умные-умные. Сенбернар. Здоровенная, толстая, голова большая, раза в два больше, чем у дяди Михася. Овчарка-колли. Красавица, сама двухцветная, шерсть длинная, шелковистая. Спокойная, ласковая! Были и мудрёные названия: эрдельтерьер, фокстерьер… У них почти такие же лохматые морды, как у Жужи, только больше.

Видели и таксу: толстая, гладкая, а ноги коротюсенькие, живот почти по земле волочится. Ну и уродина! Потом пошли пуми, скай-терьеры, пекинес, японский хин, чи-хуа-хуа… У многих, очень многих висели на шее жетоны и медали.

— Комнатные, декоративные собаки,— сказал кто-то возле нас.

— Пустышки. Для забавы… — прибавил другой.

Потом служебных собак долго водили по кругу, а их разглядывали и оценивали судьи-жюри. Смотрели, любовались и зрители. Потом эти собаки показывали, что они умеючи бегали по бревну, перепрыгивали через стенку, взбирались по лестнице, ползали на животе, «сторожили».

Когда мы шли с выставки, одна женщина спросила: «Вы этих щенят выиграли? Это таких разыгрывают на собачьей лотерее? Как вас обманули…»

Мы поехали домой. Ехали молча и думали, которые из этих собак получат лучшие медали. Дядя Михась, Толя и Коля, вероятно, тоже думали о выставке: молчали и хмурились. А я скоро перестал об этом думать, голова разболелась. Мне хотелось только одного — есть и спать, спать и есть.

И ещё хотелось поскорее попасть назад — в деревню.

А ВСЕ-ТАКИ ЖИТЬ ХОРОШО!

Воскресенье. Мы снова в дороге. Опять едем все вместе — я, Боб, Толя и Коля. Везёт нас в деревню дядя Михась. Неделю пробыли в городе — хватит!

Остановились на отдых в красивом, пронизанном солнцем лесу. Дядя Михась, Толя и Коля набрали чёрных ягод — полную большую банку. Сами наелись ягод — у них почернели губы, во рту стало черно. Не было с нами Генки, он бы сказал, что мальчики «с характером». Дали и мне попробовать ягод — силой запихали в рот. Когда раскусишь — ничего, есть можно. Но конфеты вкуснее.

И грибов набрали целое ведро. Не знаю, зачем грибы, их мальчики не ели. Пахнут они хорошо, и я один попробовал. Нет никакого вкуса, как трава.

Всем было очень весело. Толя и Коля радовались, кричали, аукались. А потом, когда опять поехали, распевали во всё горло. Дядя Михась им помогал.

Мы не отставали — попискивали, нам тоже хотелось подпевать.

Мы опять едем в деревню. Едем к бабе Ганне и деду Антону. Дети на одну неделю, мы — навсегда.

Едем к свинье с поросятами, к курице с цыплятами. Какие они теперь, наверное, подросли? А сами мы за это время, кажется, так выросли, так выросли. И нагляделись всего, и поумнели… Ах, какие хорошие детки у мамы свиньи и у мамы курицы! Мы их никогда не будем обижать.

А главное — мы едем к маме Пальме.

Мама… Скоро мы увидим маму! Гав! Гав! Ура, ура!