Приключения Буратино (тетралогия)

– Какой ты, оказывается, сексист гнусный. Мне этот браслет, между прочим, за тебя дали.

– В каком это смысле?

– За то, что привезла тебя сюда, дуралей.

Натуральный алкоголь не понравился Закари, виртуальный был гораздо вкуснее. К тому же после третьего шота его затошнило. Он решил притормозить и стал наблюдать за окружающими.

Оказалось, что напиться в этом халявном баре невозможно – у барменов были датчики содержания алкоголя в крови, и при превышении определённого показателя загорался красный огонёк и клиенту предлагали выпить воды или кофе. Пить полагалось только у бара, иначе можно было бы, не выпивая сразу, накопить где-нибудь в укромном месте запас алкоголя, потом осушить его и впасть в кому. Однако Закари заметил, что один из панкстеров успешно обходит это ограничение довольно остроумным способом. На соседнем с ним барном стуле сидела, по всей видимости, его девушка, с которой он с завидной периодичностью целовался. Происходило это сразу после того, как девушка выпивала рюмку ара́ка местного разлива. Во время поцелуя кадык парня совершал заметные возвратно-поступательные движения. Каждое лобзанье хитрый панкстер закусывал орешком, и взгляд его становился всё более и более томным.

Тем временем на сцене смонтировали барабанную установку, и от созерцания панкстерских нежностей его отвлекли звуки настраиваемых музыкальных инструментов.

Рядом с ним снова очутилась Сильвия, она убегала куда-то, оказывается, чтобы переодеться. Глаза её были подведены и из странных превратились в экзотические.

– Давай ещё по рюмке и пойдём танцевать! Ты умеешь?

– Немного, – поскромничал Закари, который не раз доходил до уровня «Бог» в игре «Грязные танцы».

Он выпил через силу, закусил долькой лайма, чтобы сбить тошноту, и ринулся на арену, влекомый за руку Сильвией.

Арену освободили от стульев, и она служила теперь танцполом. Ансамбль настроился, и зазвучали ритмичные аккорды эклектического рок-н-ролла.

«Вот это вы угадали…» – развеселился про себя Закари.

Музыканты у изгоев оказались, пожалуй, даже лучше актёров. Солиста было почти не слышно, его голос не вёл лейтмотив, был скорее фоном, одним из музыкальных инструментов.

Их пара смотрелась очень эффектно: он во всём белом, она в коротком красном платье.

В игре он скорее повторял комплекс сложных движений, больше как спортсмен, а не танцор, здесь же, на древнем мраморе, он импровизировал. И немалая заслуга в этой импровизации принадлежала, безусловно, текиле. Сильвия нисколько не уступала партнёру. Он вёл, и она угадывала его намерения и не сбивала с ритма. Пары вокруг расступились, давая им место. Стали возможны акробатические элементы. Для пробы Закари поднял её в воздух и провернул вокруг себя. Девушка взвизгнула. Люди вокруг останавливались и, чтобы наблюдать их танец, на трюках свистели и улюлюкали. В конце композиции танцоры отважились на «мёртвую петлю». Он поднял её над собой и отпустил, Сильвия вниз головой скользнула по его спине, Закари поймал её за руки и продёрнул у себя между ног так, что она снова оказалась лицом к нему. Музыка закончилась. Через несколько секунд толпа разразилась криками восторга и аплодисментами. Аплодировали даже музыканты.

И только тут Закари почувствовал, как уморился и запыхался. А ещё понял, что сейчас, как и предсказывал доктор, его вывернет наизнанку. Он практически вырвал руку у Сильвии, которая в этот момент делала книксен и чуть не потеряла из-за него равновесие. Кинулся в ближайшую арку на выход, но выбежать из амфитеатра не успел и осквернил древние камни содержимым желудка. Хорошо, что этого никто не видел.

Закари вышел наружу и присел на обломок колонны. После того как желудок опустел, сразу стало легче, мысли прояснились. Он немного подождал, не выйдет ли Сильвия поинтересоваться, как у него дела. Она не вышла, и он вернулся в густой шум амфитеатра.

Звучала медленная композиция. Закари нашёл свободный стул у бара и стал глазами искать Сильвию. Она танцевала с Илаем. Народ также расступился, чтобы освободить для пары место.

Он наблюдал за ними сначала благосклонно, но вдруг на него нахлынуло неизведанное доселе чувство. Композиция, навеянная латиноамериканскими мотивами, подразумевала некий интим между партнёрами, но Закари стало казаться, что движения их чересчур откровенны. В её взгляде, обращённом к партнёру, он разглядел вожделение. Руки старосты слишком по-хозяйски распоряжались частями её тела.

«Чёртов Илай. Он для них и царь, и бог, любая изгойка с радостью кинется ему на шею», – подумал Закари и попросил у пробегающего мимо бармена текилы.

– Извини, друг, но у тебя нет браслета.

– Дай тогда кофе, – буркнул несчастный ревнивец.

Он вспомнил, как Док намекал, что у Сильвии было что-то со старостой. Закари тогда не обратил особого внимание на эти слова: «…они старые друзья, даже больше, чем друзья», а теперь до него дошёл их похабный смысл: «Конечно! Он же её бывший любовник. А, может, и никакой не бывший, а самый что ни на есть настоящий. И, может, вообще, не единственный…»