Приключения Буратино (тетралогия)

– Да низачем. Просто так. Вот это, наверное, сложнее всего понять… Люди не обязаны работать. Баста! Человечеству пора на пенсию. Позади тысячелетия нечеловеческого труда, направленного как на поддержание жизнедеятельности земного социума, так и на его научно-техническое, социально-экономическое и политическое развитие. В результате должна появиться продвинутая цивилизация, в которой всю чёрную работу делают механизмы. И к чёрту эти ваши гены полезности. Вы же сами понимаете, что все хорошими никогда не будут. А и не надо! Для чего, по вашей теории, людям хорошими быть? Чтоб больше всех не хотели, чтоб под себя не гребли. А если всего вдоволь будет? Если машины человека всем необходимым обеспечат? Зачем тогда? И не надо ждать, пока люди с неправильным хромосомным набором вымрут.

Разойдясь, он выпалил всё это на едином духу.

Она какое-то время шла молча.

– А ты Илаю всё это говорил?

– Нет, конечно. Какой смысл? Он не один год об этом обо всём думал. И исходные данные у него такие же, как и у меня. Только я к одним выводам пришёл, а он к другим… И даже, если предположить, что он мне поверил. Переубедил бы я его. Что тогда? Как ты себе это представляешь? Выйдет он такой на сцену амфитеатра вашего и скажет: «Извините, братцы, мы вам головы всё это время морочили…» Так, что ли?

За разговором они не заметили, как добрались до электростанции. Подошли к офисному зданию, в котором находился стационар с изолятором. Закари должен был пойти внутрь, а Сильвия дальше, в жилые корпуса.

Они остановились и развернулись друг к другу.

Её глаза показались ему сейчас самыми прекрасными из всех женских глаз, в которые когда-либо доводилось смотреть.

– А ты хорошо танцуешь, – сказал он. – «Грязные танцы»?

– Нет. Когда-то я играла в «Шоугёлз».

– Понятно… Может, зайдём ко мне? – спросил он, волнуясь.

– Да, – просто ответила она.

Она не удивила его какой-то особенной любовной техникой. Всё было очень просто и естественно. Но потому, что это происходило в реальности, было это особенно возбуждающе. Это не шло ни в какое сравнение с игрой, в которой всё равно понимаешь, что это игра…

В реале это было у него впервые, и он понял, что до сих пор с сотнями виртуальных женщин всего лишь готовился к этому настоящему первому разу. Никакие французские проститутки времён декаданса, никакие японские гейши эпохи Мэйдзи, никакие портовые шлюхи пиратского архипелага, никакие межгалактические блудницы с планеты Путан из далёкого будущего, со всеми их изысками, игрушками и извращениями, не шли ни в какое сравнение с этой изгойкой. Её натуральный вкус и запах возбуждали во сто крат больше, чем самые утончённые виртуальные ароматы. И не было какого-то ограничения, которое, наверное, налагает программа на предел нервного и физического возбуждения. Чувства были гораздо глубже, а нервные окончания как будто ближе к поверхности.

22. День 14-й.

Утром, через четверть часа после того как ушла Сильвия, в дверь постучали. Вернее, даже не постучали, скорее поскребли. Закари удивился: стук Дока был гораздо увереннее, а Сильвия только что ушла, зачем бы ей возвращаться? Вроде ничего не забыла…

– Войдите! – крикнул он.

Дверь отворилась. На пороге стоял тот самый светловолосый мальчик, которого Закари заприметил вчера среди обладателей белых одежд неофитов, рассаживающихся на трибунах амфитеатра.

– Можно? – негромко прозвучал детский голос.

– Проходи, конечно, – отвечал удивлённый Закари.

– Ну вы и балаган устроили ночью… – заявил мальчуган, с ногами забираясь на кресло для посетителей. – Я думал, тут кого-то убивают.

– Прости, пожалуйста, я не знал, что у меня есть сосед, – опешил Закари.

– Ничего страшного. Я рад узнать, что в реальный жизни ты предпочитаешь трепангам устрицы.

Закари обалдел окончательно. Это была остро́та шута из «Времени ведьм», только какая-то исковерканная и перевёрнутая с ног на голову.

– Кто ты, малыш?

– Здесь моё имя Энтони. Но мне привычней, когда меня зовут Буратино.

– Буратино?! Но почему Буратино?

– Давай я расскажу тебе историю, Закари. Ты ведь хочешь, чтобы тебя так называли?

Закари кивнул.

– Так слушай, – странный ребёнок заговорил с интонациями профессионального сказителя. – Восемьдесят лет назад один великий человек из несуществующей теперь страны додумался, как из собственных нервных клеток и доступных на тот момент радиодеталей создать первое на земле устройство самообучающегося искусственного интеллекта, и назвал его «Буратино». Потом по не зависящим от него причинам создателю пришлось расстаться со своим детищем. А потом этот учёный смертельно заболел. Когда Буратино узнал об этом, то придумал внутримозговой чип, который позволил умирающему путешествовать в виртуальных мирах, тем самым скрасив ему остаток дней и позволив безболезненно умереть. Перед смертью учёный завещал Буратино сделать эту методику доступной для всего человечества.