Приключения Джона Девиса. Капитан Поль

Впрочем, в этот день ничего особенного не случилось, кроме того, что к нам на корабль приехало несколько праздных турок, которые образуют в Константинополе почтенный класс общества, известный в Европе под общим названием зевак. Они таскали по палубе свои длинные трубки, между тем с нами было много пороху, потому что, отправляясь из Лондона, мы не знали, в каком расположении найдем Блистательную Порту. Большого труда стоило нам растолковать упрямым и заносчивым османам, что на корабле курить запрещено. Наконец они поняли, чего мы от них требуем, но, по-видимому, очень удивились, узнав, что мы принимаем предосторожности против несчастия. Они-то считают, что если Аллах решил быть несчастию, так уж тут никакие предосторожности не помогут. Требование наше показалось им очень неучтивым, и они с сердитым видом уселись на наши каронады, сложив под себя ноги. Это тоже было противно флотским правилам, и потому канонир сразу же согнал их. Такое нарушение гостеприимства до того их рассердило, что они не хотели больше оставаться на корабле и с надменными лицами спустились в лодку, в которой приехали. Турок, который сзади всех спускался по трапу, обернулся и с видом глубочайшего презрения плюнул на палубу. Но это неуважение к корабельному порядку чуть было не обошлось ему довольно дорого. Боб, который стоял подле этого наглеца, схватил было уже его за руку и хотел вытереть палубу его бородой, но, к счастью, я подоспел к нему на помощь. С трудом уговорил я Боба распустить тиски, в которых сжал он левую руку несчастного турка, правда, что в то же время я принужден был схватить мусульманина за правую руку, потому что он очень простодушно уже протянул ее к ханджару. Боб, заметив это движение, отыскал глазами ганшпуг и схватил его. Я воспользовался этой минутой и заставил турка спуститься по трапу; гребцы разом толкнули лодку вперед, и доблестные витязи были разлучены.

Из всех наших посетителей на корабле остался один только еврей Моисей, который приехал к нам по торговым делам. Этот иудей был настоящим торговцем, словно с картинки. Карманы его были набиты образцами. В ящике находились самые разные вещи. Этот человек торговал всем на свете, от шалей до трубок, а с первых слов его я догадался, что у него есть еще и другое ремесло. Он дал мне адрес своего магазина в Галате, уверяя, что я найду там лучший табак во всем Константинополе, не исключая даже и того, который привозится для Сераля прямо из Латакии и с Синайской горы. Я взял адрес на всякий случай и сказал Моисею, что скоро у него буду. Он говорил по-английски так, что его можно было кое-как понимать, а это настоящая находка для искателя приключений, каким был лорд Байрон, и для человека, который, подобно мне, грезит наяву. Мы спросили еврея, не сыщет ли он нам смышленого проводника, потому что лорд Байрон намеревался на следующий день объехать константинопольские стены и просил капитана отпустить меня с собой, на что тот охотно согласился. Еврей вызвался сам провожать нас: он уже лет двадцать жил в Константинополе и знал город лучше большей части турок, которые там родились. Притом у него не было никаких ни общественных, ни религиозных предрассудков, и он обещал рассказать нам все, что знает о людях, с которыми мы повстречаемся, и местах, по которым будем проезжать. Мы приняли предложение услужливого иудея, но решили после первой поездки взять другого чичероне, если будем недовольны этим.

Мы начали свое странствование на рассвете, и так как часть константинопольских стен поднимается прямо из воды, то мы взяли лодку, подъехали к Семибашенному замку и там вышли на берег. Еврей стоял уже с лошадьми, которых он нанял для прогулки, но мог и продать, если они нам понравятся. Порода их была прекрасна. Арабские лошади ходят не иначе как шагом или в галоп, рысь и иноходь. Мы поехали шагом, потому что хотели всё внимательно рассмотреть.

С сухопутной стороны Константинополь представляет зрелище, если это возможно, еще более восхитительное, чем фракийский Босфор или Золотой Рог. Представьте себе пространство в четыре мили, окруженное тройными огромными зубцами, которые поросли травой и над которыми возвышается двести восемнадцать башен, а по другой стороне дороги турецкие кладбища, затененные кипарисами, на которых тысячами сидят горлицы, соловьи и малиновки. Все это смотрится в синее море и тонет в небе, на котором разборчивые древние боги устроили свой Олимп.

У древнего Константиновского дворца – развалин, которые больше походят на казарму, чем на дворец, – мы пересекли Золотой Рог и снова очутились в Азии. Еврей повел нас к холму Бургулу, лежащему в миле от стены, откуда видны Мраморное море, гора Олимп, азиатские долины, Константинополь и Босфор, который извивается между садами, наполненными самой роскошной зеленью, между красивых киосков и дворцов, расписанных всеми возможными цветами. На этом самом месте Магомет II, восхищенный зрелищем, которое представилось его глазам, водрузил свое знамя и поклялся пророком, что возьмет Константинополь или умрет под его стенами.