Приключения Джона Девиса. Капитан Поль

– А ты слишком строг, Джон, и именно потому, что, как обыкновенно франки, судишь обо всех народах, как будто они были на одной степени образования с европейцами, ты знаешь, что мы уже четыреста лет терпим, ты знаешь, что мы уже четыреста лет ничего не можем сохранить надежно: ни достояния отцов, ни чести наших дочерей, ты знаешь, что… Послушай, Джон, что я скажу тебе, – продолжал Апостоли, взяв меня за руку. – Если ты будешь долго в изгнании, становись сыном Греции, она милосердна, как всякий, кто страдал, великодушна, как всякий, кто был беден. Со временем, и это время наступит скоро, ты услышишь, как крик независимости прокатится с горы на гору, с острова на остров, тогда ты будешь другом, братом, товарищем людей, с которыми теперь станем сражаться, будешь жить с ними в одной палатке, есть один хлеб, пить из одной чаши.

– А скоро ли наступит этот день? – спросил я предсказателя, который с такой уверенностью возвещал мне его.

– Это один Бог знает! – отвечал Апостоли, подняв глаза к небу. – Но, конечно, скоро…

– Готово, капитан, – сказал мне подшкипер. – Не будет ли еще каких приказаний?

– Велите плотнику или главному конопатчику, если он у вас есть, обвязать весь корабль веревками с петлями, чтобы было за что зацепиться, приготовить деревянных затычек, пучков пакли и свинцовых дощечек, чтобы заделывать проломы корзин и мешков, чтобы было чем вытащить, если кто упадет в море.

Тут снова воцарилось молчание, пока исполняли это приказание. Между тем фелука росла с минуты на минуту, а мы все лежали в дрейфе. Видя, что все готово, я закричал:

– Эй, вахтенный! Есть ли ветер?

– Ни крошки! – отвечал он. – Если облачко, которое выходит из-за Скироса, не принесет нам ветра, так, видно, придется прогулять без него целый день.

Я оглянулся в ту сторону, куда указывал вахтенный, и, точно, увидел на горизонте облачко. С того места, где я стоял, оно казалось подводным камнем на втором море, которое называется небом. Это возбуждало надежду. В нашем положении буря была для нас гораздо выгоднее, и я бы рад был купить ветер за какую угодно цену.

Между тем все было еще тихо, море выровнялось, как скатерть, и на небе не мелькало ни пятнышка, кроме этой черной точки, которую только глаз моряка мог различить.

– Как вы думаете, – спросил я штурмана, – скоро ли они могут прийти в наши воды?

– Часа через три.

– Я так и думал. Приготовьте на палубе бочки с водой, чтобы освежать экипаж во время битвы, а чтобы никто не трогался с места (потому что у нас народу не много), велите двоим разносить воду чарками.

– Слушаю.

– Мне что-то кажется, брат, – сказал Апостоли, – что фелука меняет свои намерения. Может быть, она и не думает о нас.

Я схватил зрительную трубу и навел на фелуку. Действительно, по новому направлению, которое она приняла, надо было полагать, что она пройдет позади нас в миле или в двух.

– Ведь и точно! – вскричал я. – Ну, брат Апостоли, я бы очень рад был повиниться перед твоими соотечественниками.

Увидев, что штурман, слыша это, покачивает головой, я сказал ему:

– А вы что думаете?

– Я думаю, капитан, что они, так же как и мы, видят это черное облачко, чуют ветер, как морские свинки, и хотят отрезать нас от Митилена.

– Ваша правда!.. Я не понимаю, как это сейчас не пришло мне в голову: да, да, намерение их очевидно. И ветерка все нет?

– Ни малейшего! – сказал штурман.

Мы ждали таким образом четыре часа, потому что круг, который пираты сделали, отнял у них много времени. Они прошли почти в миле за нашей кормой, и, описав полукружье с правого борта, где мы их сначала видели, шли на нас с бакборта, но они еще были милях в трех, как вдруг вахтенный матрос закричал:

– Эй! Порыв ветра!

Я вскочил со своего места.

– С какой стороны?

Он подождал немножко, чтобы отвечать вернее, и после второго порыва сказал:

– С юго-запада.

– Ну что? – спросил Апостоли.

– Хуже быть не может, любезный друг, видно, сам черт за них.

– Не говорите таких вещей в опасные минуты, любезный друг.

– Вы слышали? – спросил я штурмана.

– Слышал, капитан.

– Я думаю, нам останется только одно: при первом дуновении повернуть овер-штаг и бежать по ветру, хоть бы даже туда, откуда пришли.

– Этого маневра нам не сделать так скоро, капитан, чтобы они не попотчевали нас двумя или тремя ядрами, а ведь при малейшем повреждении в снастях они со своими проклятыми веслами сразу же нас настигнут.

– А вы знаете какое-нибудь другое средство?

– Никакого, – отвечал штурман.

– Так нечего делать, надо держаться этого. Эй, на брам-стеньге! – закричал я вахтенному. – Верно ли ты знаешь, что ветер начинается?

– Да, да, вот он несется.

– Джон, – закричал Апостоли, – посмотри-ка, фелука опять переменила свое направление!

Действительно, она с помощью весел и руля повернула оверштаг с легкостью шлюпки и, как будто угадывая наше намерение, готовилась обгонять нас.

– Вы мастер своего дела, – сказал мне штурман, – да и капитан этой фелуки, видно, тоже не промах.

– Нужды нет: мы, я надеюсь, обгоним его. Слушай!.. Готовы?

– Есть! – закричал весь экипаж в один голос.