Приключения Эмиля из Лённеберги

Часа в четыре утра Эмиль понял наконец, что ему надо делать: он должен попытаться доставить Альфреда к доктору в Марианнелунд, даже если оба они, он сам и Альфред, погибнут в дороге.

«Нельзя лежать вот так в постели и покорно ждать смерти! Нет, этого не будет!»

Впрочем, вслух он этих слов не произнёс, а лишь подумал, но зато принял твёрдое решение и тут же начал его осуществлять. Важно было уехать прежде, чем на хуторе кто-нибудь проснётся, иначе ему помешают сделать то, что он задумал. В его распоряжении всего час, пока Лина не встала доить коров, и за этот час он должен всё успеть.

Никто не знает, как трудно пришлось Эмилю и сколько он сумел всего переделать за этот час. Надо было вытащить из сарая сани, вывести из конюшни Лукаса, запрячь его, а главное, надо было поднять Альфреда с постели и дотащить до саней – а это оказалось труднее всего. Бедняга Альфред едва держался на ногах, всей своей тяжестью опирался он на Эмиля, а когда ему удалось наконец доплестись до саней, он свалился как подкошенный на лежавшую там овчину и больше не шевельнулся, словно он уже умер.

Эмиль заботливо укрыл его другой овчиной и подоткнул её со всех сторон так, что торчал только кончик носа, а потом сам взгромоздился на облучок, дёрнул вожжи и крикнул Лукасу, чтобы он трогал. Но Лукас не сдвинулся с места, а только повернул голову и удивлённо посмотрел на Эмиля. Неужели тот всерьёз предлагает ему выезжать со двора в такую метель? Разве Эмиль не понимает, что нельзя сейчас пускаться в путь?

– Командовать буду я, и мы тут же тронемся в путь, – строго сказал Эмиль. – Ну а ты, Лукас, повезёшь нас, как сумеешь!

Тут на кухне загорелся свет, значит, Лина встала. Нельзя было терять ни минуты. Эмилю удалось незаметно выехать с хутора, и, хотя снег застилал глаза, он направил Лукаса в сторону просёлка.

Ух, как обрушилась метель на Эмиля! В ушах завывал ветер, снег валил стеной, не было видно ни зги, и он боялся съехать с дороги. Он то и дело стряхивал варежкой снег с лица, но дороги всё равно не видел, хотя на санях у него висели два фонаря. Дороги вообще не было, был только снег. Но Лукас много раз бывал в Марианнелунде. Может, он сам найдёт направление? Он был упорен и вынослив и в такую метель просто незаменим. Шаг за шагом тащил он сани между сугробами, от толчков они всякий раз чуть не опрокидывались, но всё же медленно двигались вперёд. Эмилю то и дело приходилось слезать с саней и разгребать лопатой снег. Он чувствовал себя сильным, как маленький бычок. Он перекопал за эти часы столько снега, что всю жизнь будет помнить.

– Когда надо быть сильным, сил хватает, – объяснял он Лукасу.

И правда, Эмиль был сильный, и правда, первую версту у них дело шло неплохо, но потом Эмилю стало трудно, да просто невыносимо трудно. Он очень устал, лопата казалась слишком тяжёлой, у него уже не было сил ею орудовать. К тому же он весь окоченел, в башмаки набился снег, слёзы капали из глаз, пальцы не гнулись от холода, а уши он отморозил, хотя и обвязал голову поверх кепарика шарфом. Всё это вместе и в самом деле было нестерпимо, и постепенно Эмиль терял мужество. Он уже думал, что его папа, пожалуй, был прав, когда говорил: «Ехать невозможно, Эмиль, ты же сам понимаешь, что невозможно».

Лукас тоже выбился из сил. Сани петляли меж сугробов, и в конце концов случилось то, чего Эмиль всё время боялся: сани вдруг резко накренились и стали. Эмиль понял, что они угодили в яму.

Да, сомнений быть не могло: они угодили в яму и застряли там. Лукас упирался копытами и тянул как мог, Эмиль подталкивал сзади, настолько напрягаясь, что у него из носа хлынула кровь, но всё без толку – сдвинуть сани с места так и не удалось.

И тогда Эмиля охватило настоящее бешенство, он до того разозлился на снег, на сани, на яму и на весь свет, что у него словно помутился разум. Он издал вопль, ужасающий вопль, похожий на крик доисторического человека. Лукас испугался, и Альфред, может быть, тоже, но он не подавал никаких признаков жизни. Эмилю стало вдруг страшно, и он пришёл в себя.

– Ты ещё жив, Альфред? – спросил он с дрожью в голосе.

– Нет, я уже умер, – ответил Альфред хриплым, каким-то странным, пугающим голосом.

И тут злоба и бешенство разом покинули Эмиля, в нём осталось только отчаяние. Он почувствовал себя немыслимо одиноким. Хотя Альфред и лежал в санях, Эмиль был совершенно одинок, не было никого, кто мог бы ему помочь. Он не знал, что ему делать дальше. Больше всего ему хотелось лечь прямо на снег и заснуть.

Неподалёку от дороги, немного в стороне, был расположен хутор, и Эмиль вдруг увидел, что в хлеву замелькал свет. У него вновь вспыхнула маленькая надежда.

– Альфред, я пойду попрошу помощи, – сказал он.

Но Альфред ему не ответил, и Эмиль двинулся в путь. Он с трудом пробирался через глубокие сугробы, и, когда его фигурка вдруг возникла на пороге хлева, он был больше похож на снежную бабу, чем на мальчика.