«Приключения, Фантастика» 1991 № 06

Б. А. Рыбаков не проводит параллелей между Ящером-жертвопринимателем и Ящур-ведой. Но мы видим, что и считалочка, и сборник древнейших «жертвенных» гимнов восходят к одному корню, к одной прародине. Надеемся, нет необходимости и в данном случае пояснять, что Яджур-Ящур-веда не могла прийти к нам, в славянские края, из экзотических далей и потом превратиться в обычную считалочку.

Вот такой образ лежит у истоков Ящур-веды.

Многое мы сможем понять и у себя, если будем обращаться к сохранившимся знаниям, тем самым, что оказались как бы законсервированными в древнеиндийской и особенно ведийской мифологиях. В нашем представлении само понятие «праздник» связано с чем-то буйным, вакхическим, истерически веселым, а в последние десятилетия и запойно-дурманным. И это несмотря на то, что в начале еще этого века праздник был совсем иным, не связывался с обильными возлияниями и буйным искусственным весельем. Не говорим уже о веках предшествующих, когда, как нам известно, праздники являлись торжественно-возвышенными событиями – спокойными и величавыми, достойными и несущими умиротворение, когда людские души как бы общались с богами или теми святыми, чьи дни отмечались. Это было единение с «небесной», высокой мудростью и пониманием, с божественным разумом, в который составной частичкой вливался на время того подлинного праздника и ум-душа каждого смертного.

Познание высшего! Проникновение вселенской мудростью! Теперь нам сложно, а подавляющему большинству и вообще невозможно понять того состояния праздника, не угарно-хмельного, не ритуально-помпезного, а высокодуховного и мудрого. Но если мы обратим свой взор на Юго-Восток, в Древнюю Индию, то увидим – там сохранилось слово-понятие в почти первозданной чистоте. «Праджня» – мудрость, понимание. Вот оно, исконное, разумеется, идеализированное, но все равно бесконечно прекрасное и возвышенное понимание «пражни-праздника», которого ожидал и в который верил каждый человек. И везде мы встречаем понятие «белый», «светлый». Арджуна-Арьюна, асы, асуры-Асилки и очень многие другие – светловолосы, белы. В этом нет поисков каких-то «белокурых бестий», и мы говорили уже о своем подходе и о понимании этого вопроса. Здесь речь идет о чисто этнической черте переселенцев, осваивавших далекий Восток и Юго-Восток. Арии и асы так же светлы, как и альвы-лабы, проживавшие в бассейне реки Эльбы-Лабы. Переселенцы сохранили память и о внешнем облике своих предков-сородичей. И «белизна, светлизна» подразумевается в таких случаях не «абсолютно блондинистая и белокожая», нет – все в сравнении определяется. Для освоившихся на новом месте и потемневших древних индоариев, как, впрочем, и для древних греков, светловолосыми и даже белокурыми, светлокудрыми казались темно-русые и русые «варвары». Таковыми же называли «греки» и рыжеволосых кельтов, то есть, все то, что было хоть чуть светлее смоляных черных кудрей, почиталось «светлизною».

Невозможно коснуться всего – безграничен мир славянской и индоарийской культур со всеми их пересекающимися плоскостями, пространствами. Но не столь просто культурное единство индоевропейских народов. Вспомним славянского женского демона смерти Мару-Мору. На италийской почве, как мы уже писали, проживал ее двоюродный внучок Марс. А в жарких краях, за тысячи километров от Италии и России, на небесах восседал на необыкновенном троне Индра – в своей столице Амаравати, которую мы также описывали. А что такое Амаравати? Это город бессмертных: «нет-смерти» – «а-мара». Из «Авесты» мы узнаем о духе растительности «амертате», чье имя переводится как «бессмертие». У древних индийцев напиток бессмертия назывался «амрита» – корень все тот же. Но уже у «греков» мы видим сильно измененное «амброзия». А ведь эта «амброзия» и лингвистически, и по смыслу тот же самый нектар, который пьют бессмертные, называя его «амритой». Круги замыкаются. Но наверное, фигуры эти посложнее, чем круги.

Из «Слова о полку Игореве», в частности, нам знакома богиня печали Карна. Кто такая римская Карна? Богиня подземного загробного мира, богиня тоски и печали. Что ее имя означает на латыни? Неизвестно. Откуда оно в латыни и на италийской земле? Никто не знает. А славянская Карна – это сплав понятий-обозначений: «карить» – оплакивать, «карать» – наказывать, «корить» – упрекать. Все они укладываются в образ. Кто первичнее?

Повсюду пишут, что славянский Коляда – и сам праздник, и типаж-божество – произошел от латинского «календа». Почему? Откуда «календа» у римлян? Непонятно. А само славянское празднование заключает в себе цикличность, смену годов, новогодние обновленческие ритуалы. Оно объяснимо и по сути своей, и из слова. Коляда – это «коляда», «колода» «круг дающий», «колесо жизни». Как можно еще выразить саму цикличность более точно, образно, верно? Только через круг, через «коло». Так кто первичнее? Где корни прообраза?

Яростная Гера и славный яростный Геракл