«Приключения, Фантастика» 1994 № 04

Он уже почувствовал, что дело идет к нехорошей развязке, что ему бы лучше молчать. Но он не мог молчать в присутствии той твари… той собаки… нет, это не собака это что‑то странное, что‑то страшное, почему она так воздействует на него, она… оно лишает его воли, он слышал, так бывает, это… это оборотень, это гипновоздействие. Ну почему они привязались к нему, почему?! – В России параллельные структуры не действуют, тут все перекрыто, они только там, в Сообществе. Но они и в Федерации, а Россия признает законы и решения Федерации, да, у них есть механизмы воздействия, я тут не причем, они меня заставили, силой!

— И давно?! – поинтересовался Кеша.

— Это было перед последним экзаменом на мой пост, на мое кресло, – он горько усмехнулся. – Они не трогают исполнителей, почти не трогают. Но они вербуют своих агентов в руководящей среде!

— Агентов? Вербуют?! – Кеша перешел на проникновенный шепот. – Вот как ты заговорил! А Иван им мог помешать?

— Иван просто сумасшедший! В его бредни и без меня, и без них никто бы и никогда не поверил! Ивану место в психушке!

— Раньше, в старые добрые времена, – задушевно начал Кеша, – такое дерьмо как ты топили в нужниках понял?!

Ребров промолчал, но взгляд его был выразительней любых слов. Это был взгляд затравленного волка, а скорее, даже шакала, который готов на все – и в пыли валяться, елозить на брюхе, и в глотку вцепиться. Кеша вдоволь нагляделся на таких. И потому не испытывал ни малейшей жалости.

— Кто в Управлении кроме тебя работает на этих сук?!

— Там есть два или три человека, но я не знаю их в лицо, так и задумано – никто не должен знать своих…

— Своих?! – озлобленно переспросил Кеша. – Своих ты продал, падла, и Россию продал! – Кеша не выдержал и врезал хозяину кулаком в челюсть, тот скувырнулся с дивана, но не издал ни звука. Ему сейчас надо было быть тихим и покорным, он таким и стал – лишь глаза временами выдавали.

— И сколько же тебе платили, падаль?! – Кеша уже не глядея на Реброва. Он нагнулся за скальпелем, поднял, сунул в набедренный клапан. – Тридцать три серебренника или побольше, отвечай?!

— Никто ничего не платил, – обреченно протянул Ребров, – они не платят никому. Они обещают продвижение по службе. И они выполняют обещанное. Точно и в срок выполняют. Поэтому им и верят. А еще они обещают спасение.

— Чего? – переспросил Кеша.

— Спасение! – Ребров так и не поднялся с пола, сидел на поджатых ногах, обтирая полой халата кровь с лица, рук и угрюмо глядя изподлобья. – Может, и вранье. Но они говорят, что будет отсев, что всех лишних ликвидируют.

— Ну и много этих лишних будет?

— Все и будут лишними! – Ребров осекся, но потом добавил: – Кроме избранных. Их единицы.

Кеша передернулся. Поглядел на Хара, будто взывая к нему, ища поддержки в своем возмущении. Хар облизнулся и уронил слюну с зеленоватого языка. Глаза у него были бессмысленно–преданные, и где он только уловил такое выражение!

— Значит, ты избранный, – сквозь зубы процедил Кеша, – а я лишний?!

— Значит, так.

— Добро! Ну а ты скажи мне, друг любезный, тебе как, не жалко всех этих лишних, что вокруг тебя, ты их чего, за человеков не считаешь, на распыл – и точка?!

— Они обречены! – равнодушно ответил Ребров. – Жалей не жалей, они все вымрут или будут ликвидированы. Ты не думай, что один такой жалостливый нашелся! Когда передо мной встал выбор: умереть или выжить, я просто выбрал жизнь, и все! Понимаешь?! Так сделал бы любой! – Ребров медленно и неуклюже вполз на диван.

Замер.

— Ладно. Хрен с тобой! – Кеша вдруг сменил тон. – Это все тонкие материи, тебе непонятные. Давай‑ка о другом поболтаем, друг любезный! Отвечать коротко и четко! Когда начало?

— Никто не знает.

— Но ведь уже скоро – год, два, три?

— Это может начаться в любую минуту!

— Вот как?!

— Да, именно так.

Кеша резко нагнулся к Реброву, ухватил его за отвороты халата, притянул к себе, прямо к носу, глаза в глаза. И прошептал:

— Ну, а рыбки у тебя откуда?

Ребров вздрогнул, отпрянул. На лбу у него появилась испарина.

— Причем туг рыбки… – невнятно залепетал он.

— Притом! – грубо оборвал его Кеша. – Отвечай! Я все знаю!

Толик сразу как‑то размяк, обвис мешком и даже разулыбался щеря крупные желтые зубы.

— Ну, если знаешь, чего же спрашиваешь. Без рыбок нельзя, рыбки связь поддерживают, рыбки все видят и все слышат. Они и тебя признали, думаешь, зря к ним водил? Только ошиблись, видно!

— Они не умеют ошибаться, – вполне серьезно поправил его Кеша. И снова в его голосе зазвенело железо, снова он превратился в строгого следователя. – Значит, ты утверждаешь, что все, у кого есть эти гнусные гиргейские гадины – работают на НИХ?

— Ничего я не утверждаю, – Толик был скользкий как угорь.

И это не нравилось ветерану и каторжнику Иннокентию Булыгину, это вообще бы мало кому понравилось. Однако надо было делать дело. И потому Кеша решил брать «угря» за горло.

— Или ты сейчас мне все толком выкладываешь, – начал он зловеще, – или через… двадцать минут я тебя похороню здесь вместе с твоими секретами, понял?!

Ребров кивнул и скривил рот.

— Ты меня похоронишь в любом случае.