Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

— И его сіятельство веллъ мн прислать въ нему обратно его завщаніе, прибавилъ мистеръ Брадгэтъ. — И онъ уничтожилъ это завщаніе прежде чмъ ухалъ; это онъ уже не первое сожигалъ. И я могу вамъ сказать теперь, когда всё кончено, что въ этомъ завщаніи онъ отказывалъ внуку своего брата порядочную сумму денегъ, которую нашъ бдный другъ получилъ бы, еслибы не быль у милорда въ этотъ несчастный припадокъ подагры.

А, mea culpa! mea culpa! А кто послалъ Филиппа къ его родственнику въ этотъ несчастный припадокъ подагры? Кто былъ умёнъ такъ свтски, такъ по-туисденовски, чтобы совтовать Филиппу лесть и покорность? Если бы не этотъ совтъ, онъ былъ бы теперь богатъ; онъ могъ бы жениться на своей возлюбленной. Я чуть-было не подавился вашей рождественской индйкой, когда лъ её. Свчи горли тускло, а поцалуи и смхъ дтей нагоняли на меня меланхолію. Еслибы не мой совтъ, какъ могъ бы быть счастливъ мой другъ! Я искалъ отвта въ честныхъ личикахъ моихъ дтей. Что они сказали бы, еслибы знали, что отецъ ихъ совтовалъ своему другу ползать и кланяться и унижаться передъ богатымъ, злымъ старикомъ? Я сидлъ безмолвно, какъ на похоронахъ; смхъ моихъ малютокъ терзалъ меня какъ бы угрызеніемъ. Съ перьями, съ факелами, съ парадной свитой хоронили лорда Рингуда, который сдлалъ бы Филиппа богатымъ, еслибы не я.

Вся оставшаяся еще надежда скоро рушилась. Въ Уипгэм было найдено завщаніе, написанное годъ назадъ, въ которомъ не упоминалось о бдномъ Филипп Фирмин. Самая маленькая сумма — постыдно-ничтожная, какъ говорилъ Туисденъ — была оставлена Туисденамъ вмст съ портретомъ во весь ростъ графа въ парадномъ костюм, и этотъ портретъ, я полагаю, мало принёсъ удовольствія родственникамъ покойнаго, потому-что пересылка этого большого портрета изъ Уипгэма стоила такъ дорого, что Тальботъ заплатилъ съ гримасами. Еслибы портретъ сопровождался тридцатью, сорока или пятидесятью тысячами — почему онъ не оставилъ имъ пятьдесятъ тысячъ? — какъ различна была бы тогда горесть Тальбота! Когда онъ считалъ обды, которые онъ давалъ для лорда Рингуда — а они вс были записаны у него въ дневник — Туисденъ нашолъ, что онъ истратилъ боле на милорда, чмъ тотъ отказалъ ему въ завщаніи. Но всё семейство надло трауръ, даже кучеръ и лакей Туисдена облеклись въ траурную ливрею въ честь знаменитаго покойника. Не каждый день человкъ иметъ возможность публично оплакивать потерю сіятельнаго родственника.

А какъ бдный Филиппъ перенёсъ своё обманутое ожиданіе? Онъ, должно быть, чувствовалъ его, потому-что мы сами поощряли его въ надежд, что ддъ сдлаетъ что-нибудь для облегченія его нужды. Филиппъ надлъ крепъ на шляпу и отказался отъ всякихъ другихъ наружныхъ признаковъ печали. Если бы старикъ оставилъ ему денегъ, это было бы хорошо. Такъ какъ онъ не оставилъ — дымъ сигары кончаетъ фразу, и нашъ философъ перестаётъ думать о своемъ разочарованіи. Разв Филиппъ бдный не былъ такъ же независимъ, какъ и Филиппъ богатый? Борьба съ бдностью здорова въ двадцать-пять лтъ. Мускулы молодые укрпляются борьбою. Это для пожилыхъ, ослабвшихъ отъ разстроеннаго здоровья или, можетъ быть, отъ продолжительнаго счастья, битва тяжела.

Широкая спина Фирмина могла снести тяжолую ношу, и онъ съ радостью бралъ всякую работу, попадавшуюся ему. Фипзу, сотруднику «Daily Inteliigencer», нуженъ былъ помощникъ: Филиппъ съ радостью продалъ четыре часа въ день мистеру Фипзу, переводилъ изъ французскихъ и нмецкихъ газетъ, заходилъ иногда въ Палату Депутатовъ и сообщалъ о какомъ-нибудь важномъ засданіи. Онъ положительно началъ откладывать деньги. Онъ носилъ ужасно поношеное платье, потому-что Шарлотта не могла ходить къ нему на квартиру и чинить его лохмотья, какъ длала это Сестрица; но когда мистриссъ Бэйнисъ бранила его за это — и дйствительно должно было быть досадно иногда видть, какъ этотъ человкъ въ старомъ плать расхаживаетъ въ комнатахъ баронессы С*, говоритъ громко, противорчитъ и предписываетъ законы — Шарлотта защищала своего оскорбляемаго Филиппа.

— Вы знаете почему мосьё Филиппъ носитъ такое поношеное платье? спросила она мадамъ С*: — потому что онъ посылаетъ деньги своему отцу въ Америку.

А баронесса сказала, что мосьё Филиппъ былъ прекрасный молодой человкъ; а что онъ можетъ одваться какъ ирокезецъ на ея вечеръ, онъ всё-таки будетъ принятъ хорошо. А мистриссъ Бэйнисъ была груба къ Филиппу въ глаза и насмхалась надъ нимъ въ отсутствіе. И Филиппъ дрожалъ передъ мистриссъ Бэйнисъ и принималъ ея пощочины съ большою кротостью, потому-что его Шарлотта была аманатомъ въ рукахъ своей матери, и разв генеральша Бэйнисъ не могла заставить страдать это бдное, маленькое существо?