Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Чарльзъ Бэйнисъ почувствовалъ, что онъ поступилъ какъ измнникъ и повсилъ голову. Онъ позволилъ дочери отдать своё сердце и она послушалась его. Увидвъ Филиппа, онъ, кажется, обрадовался, также какъ и маіоръ, хотя Филиппъ довольно грубо придвинулъ его къ стн.

— Не-уже-ли этотъ пошлый скандалъ долженъ происходить въ передней передъ цлымъ домомъ? проговорила, задыхаясь, мистриссъ Бэйнисъ.

— Бёнчъ привёлъ меня прописать лекарство для этой молодой двицы, сказалъ маленькій докторъ Мартенъ очень вжливо. — Сударыня, не угодно ли вамъ взять нюхательнаго спирта изъ аптеки и окружить её спокойствіемъ!

— Ступайте, мосьё Филиппъ. Довольно! вскричала баронесса, удерживая улыбку. — Ступайте въ вашу комнату, милочка!

— Баронесса! вскричала мистриссъ Бэйнисъ: — une m`ere…

Баронесса пожала плечами.

— Une m`ere, une belle m`ere, ma foi! сказала она.

Маіори Мэк-Гиртеръ совсмъ забылъ о дуэли, когда бдная Шарлотта поцаловала его, и вовсе не разсердился, увидвъ что двушка ухватилась за руку Филиппа. Онъ смягчился при вид этого горя и этой невинности, но мистриссъ Бэйнисъ все продолжала изливать своё бшенство и говорила:

— Если генералъ не хочетъ защитить меня отъ оскорбленія, то мн лучше уйти.

— Право это будетъ лучше! воскликнулъ Мак-Гиртеръ на это замчаніе.

Глаза доктора и полковника Бёнча сверкнули одобрительно.

— Allons, мосьё Филиппъ. Довольно — дайте мн уложить её въ постель, продолжала баронесса. — Пойдёмте, милая миссъ!

Какая жалость, что спальная была такъ близко отъ того мста, гд они стояли! Филиппъ чувствовалъ въ себ довольно силъ, чтобы отнести свою маленькую Шарлотту въ Тюильри. Раненое сердечко, прижавшееся къ его сердцу, разлучается съ нимъ съ живительнымъ біеніемъ. Баронесса и мать уводятъ Шарлотту; дверь сосдней комнаты запирается за нею. Грустное видніе исчезаетъ. Люди, ссорившіеся въ передней, стоятъ молча.

— Я услышалъ ея голосъ, сказалъ Филиппъ (отъ любви, гора, волненія, голова его шла кругомъ) и никакъ не могъ удержаться, чтобы не войти сюда.

— Конечно, конечно, молодой человкъ! сказалъ маіоръ Мэк-Гиртеръ, крпко пожимая руку Филиппа.

— Тише! тише! шепчетъ докторъ: — ей необходимо совершенное спокойствіе. Она довольно уже волновалась сегодня. Боле не надо сценъ, молодой человкъ.

Филиппъ говорилъ, что когда, среди его безпокойства, горя и сомннія, онъ увидлъ руку, протянутую ему, онъ растрогался до такой степени, что принуждёнъ былъ бжать отъ стариковъ въ тёмную ночь, по проливному дождю.

Между тмъ, какъ Филиппъ, вн предловъ баронессы читалъ молитвы, проливалъ слёзы, произносилъ страшные обты, воины собрались въ столовой и удивиленный Огюстъ долженъ былъ принести грогъ въ третій раза, для чётырехъ джентльмэновъ собравшихся на конгрессъ, полковникъ, докторъ, маіоръ услись по одну сторону стола, защищаться линіей стакановъ и бутылкой съ водкой. За этими фортификаціями ветераны ожидали своего врага, который, походивъ по комнат взадъ и вперёдъ, наконецъ занялъ позицію передъ ними и приготовился къ атак. Генералъ садится на своего cheval de bataille, но не могъ заставить его нападать такъ свирпо, какъ прежде. Блый призракъ Шарлотты явился между воинами. Напрасно Бэйнисъ старался поднять шумъ и придумать ругательства. Слабый, смирный, но кровожадный старый генералъ увидалъ противъ себя и своего стараго товарища Бёнча, своего свояка Мэк-Гиртера и доктора. Каждый заимствовался мужествомъ отъ своего сосда и каждый цлился въ Бэйниса. Для самолюбія ветерана не было оскорбительно уступить трёмъ противникамъ и онъ могъ ршиться сказать доктору:

— Я, можетъ-быть, поторопился обвинить Бёнча — ну, прошу у него извиненія.

Посл этого и съ Мэк-Гиртеромъ примириться было нетрудно. Генералъ былъ не въ дух, очень разстроенъ событіями этого дня; онъ не имлъ дурного умысла и тому подобное. Если ужь старику пришлось глотать горькую пилюлю, его храбрые противники отвернулись, чтобы не смотрть, какъ онъ глотаетъ, и постарались, чтобы онъ проглотилъ её какъ можно скоре. Одинъ изъ участвовавшихъ разсказалъ своей жен о возникшей ссор, но Бэйнисъ ни слова не сказалъ своей жен.

— Увряю васъ, сэръ, говаривалъ Филиппъ: — еслибы мистриссъ Бэйнисъ узнала объ этой ссор, она согнала бы мужа съ постели ночью и послала бы его опять вызвать на дуэль своего стараго друга!

Но между Филиппомъ и мистриссъ Бэйнисъ не было любви; а въ тхъ, кого онъ ненавидитъ, онъ привыкъ видть мало хорошаго.

Итакъ шпаги воиновъ не были обнажены, кровь не была пролита. Но хотя старики размнялись вжливыми словами, Бёнчъ, Мэк-Гиртеръ и Бэйнисъ не могли перемнить своего мннія, что съ Филиппомъ поступили жестоко и что благодтель семейства генерала Бэйниса заслуживалъ отъ него лучшаго обхожденія.

Между-тмъ благодтель шолъ долой по дождю въ полномъ восторгъ. Дождь и его собственныя слёзы освжили его. Возлюбленная лежала у его сердца и трепетъ надежды пробгалъ по членамъ Филиппа. Старые друзья ея отца протянули ему руку и велли ему не отчаяваться. Дуй втеръ, лейся осенній дождь! Молодой человкъ бденъ и несчастливъ, но онъ уноситъ съ собой Надежду.