Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Амьенъ, пятница. Парижъ, суббота.

«Дорогіе друзья (вы для насъ дорогіе друзья и будете таковыми, пока мы живы). Мы исполняемъ наше общаніе и увдомляемъ, что мы здоровы и счастливы. Филиппъ говоритъ, что я не должна безпрестанно подчоркивать слова, но я никакъ не могу. О! какъ весело видть Филиппа счастливымъ! Если онъ счастливъ, счастлива и я. Я дрожу при мысли, какъ мы счастливы. Онъ сидитъ напротивъ меня и куритъ сигару. Какой у него благородный видъ! Я люблю когда онъ куритъ. Я сходила въ нашу комнату и принесла ему сигару. Онъ сказалъ: „Шарлотта, если я скажу теб, принеси мн твою голову, то ты велишь отрзать eё“. Скажите пожалуйста, не общала ли я три дня тому назадъ любить его, уважать и повиноваться ему и неужели же мн нарушить это общаніе? Я надюсь, что я всю жизни буду держать моё общаніе. Намъ понравился Кэнтербёри столько же, какъ милый Уэстминстеръ. Мы наняли коляску и сдлали великолпную поздку въ Фолькестонъ, а на мор Филиппъ былъ боленъ, а я нтъ. Онъ былъ такой смшной и ужасно не въ дух; я въ первый разъ исполняла обязанность сидлки. Мн хотлось бы, чтобъ онъ былъ немножко боленъ иногда, чтобъ я могла ухаживать за нимъ. Мы были въ таможн въ Булони и я вспомнила, какъ два года назадъ я была тутъ вмст съ бднымъ папа, а онъ стоялъ и смотрлъ на насъ! Мы остановились въ гостинниц у ваннъ. Гуляли по городу. Ходили въ вашему дому въ Верхнемъ город, гд а помню всё, какъ будто это случилось вчера. Помните, мы гуляли однажды и вы сказали мн: „Шарлотта, детъ пароходъ“. А я сказала: „Какой пароходъ?“ „Филиппъ“, говорите вы. „Вотъ онъ дымится“. Онъ и подошолъ съ трубкой во рту. Если бы вы не были добрйшей женщиной на свт, мн было бы стыдно писать къ вамъ такой вздоръ!

„Подумайте: мистриссъ Брандонъ связала мн кошелёкъ, который подарила мн, когда мы ухали съ милаго, милаго Королевскаго сквэра, а когда я раскрыла кошелёкъ, и нашла въ нёмъ пять совереновъ! Филиппъ произнёсь ругательство (какъ онъ всегда длаетъ когда растрогается) и сказалъ, что эта женщина ангелъ и что мы должны сохранить эти соверены и никогда ихъ не мнять. Ахъ, какъ я рада, что у моего мужа есть такіе друзья! Я буду любить всхъ, кто любитъ его — васъ больше всхъ. Не черезъ васъ ли досталась мн это благородное сердце? Филиппъ говоритъ, что небо дало такое великое сердце мистриссъ Брандонъ, что она должна имть и высокій разумъ. Если любовь къ Филиппу значитъ мудрость, я знаю кого-то кто будетъ очень мудръ.

„Филиппъ сказалъ, что если я не тороплюсь видться съ мама, то мы можемъ провести цлый день въ Амьен. Мы были въ собор. О! какъ я молилась, чтобъ небо дало мн силы посвятить Филиппу всю мою жизнь, любить его всегда, ухаживать за нимъ въ болзни, утшать въ горести. Я буду учиться, не для того, чтобы сравниться съ нимъ умомъ — на это могутъ надяться немногія женщины — но чтобъ я могла лучше понимать его и быть для него подругой боле его достойной. Желала бы я знать, много ли на свт такихъ талантливыхъ мущинъ какъ наши мужья? хотя Филиппъ такъ скроменъ, что говоритъ будто онъ совсмъ не талантливъ. А и знаю, что онъ талантливъ и выше многихъ другихъ. Я ничего не говорила, но я всё слушала на Королевскомъ сквэр; и нкоторые бывавшіе у васъ и много о себ воображавшіе казались мн дерзки, суетны и ничтожны, а другіе казались принцами. Мои Филиппъ принцъ. Ахъ, милый другъ! не должна ли я думать съ признательностью, что я сдлалась женою настоящаго джентльмэна! Добрый, храбрый, благородный Филиппъ! Честный и великодушный, неспособный къ обману.

Мы написали къ мама и къ доброй баронесс, что мы демъ. Мама находитъ, что у мадамъ Валантиноа еще дороже чмъ у баронессы. Она говоритъ, что она узнала, что настоящее имя мадамъ Валантиноа — Корнишонъ, что у ней ужасная репутація и что у ней въ дом плутуютъ въ экартэ. Она хочетъ оставить мадамъ Валантиноа, какъ только дтей, у которыхъ корь, можно будетъ перевезти. Она не велла мн здить въ ней, къ Валантиноа, и принесла Филиппу 12 фунтовъ стерл. 10 шилл. пятифранковыми монетами, которыя она положила передъ нимъ на столъ и сказала, что это первая четверть моего дохода. Еще срокъ не насталъ. «Но неужели вы думаете, что я захочу быль обязана такому человку какъ вы!» Филиппъ пожалъ плечами и спряталъ свёртокъ съ серебряными монетами въ ящикъ. Онъ не сказалъ ни слова, но разумется, я видла, что ему было непріятно. «- Что мы сдлаемъ съ твоимъ богатствомъ, Шарлотта? сказалъ онъ, когда ушла мама. Мы истратили часть этихъ денегъ въ ресторан Вери, куда мы взяли и добрую баронессу. Ахъ, какъ эта женщина была добра во мн! Ахъ, какъ я страдала въ этомъ дом, когда мама хотла разлучить меня съ Филиппомъ! Мы прошли мимо и видли окна той комнаты, гд разыгралась та страшная, страшная трагедія. Филиппъ погрозилъ кулакомъ зелёнымъ сторамъ. «- Великій Боже! сказалъ онъ: — какъ я тогда страдалъ! Я не злопамятенъ, я никому не хочу мстить, но я никогда не могу простить, никогда!» Часто мн представляется во сн эта ужасная трагедія, какъ его отнимаютъ у меня и мн кажется, что я умираю! Когда я была у васъ, я часто боялась ложиться спать, чтобы не видать этого ужаснаго сна, и клала его письмо подъ изголовье, чтобы ощупывать его ночью. А теперь! Никто не можетъ насъ разлучить — о, никто! до самой смерти!

«Онъ водилъ меня на свою прежнюю квартиру и мы подарили мальчику, натирающему полы, пять франковъ изъ моихъ денегъ. Потомъ мы пошли въ кофейную напротивъ Биржи, гд Филиппъ писалъ письма, а потомъ въ Палэ-Рояль, гд насъ ждала баронесса, а потомъ въ театръ, а потомъ къ Тортони сть мороженое. А потомъ пшкомъ домой подъ сотнею милліоновъ блестящихъ звздъ, по аллеямъ Элисейскихъ Полей, по которымъ Филиппъ къ намъ приходилъ, мимо фонтановъ, сіявшихъ подъ серебристой луной. Ахъ, Лора! желала бы я знать была ли серебристая луна такъ счастлива, какъ ваша любящая и признательная

«Ш. Ф.»

P. S. (Рукою Филиппа Фирмина).

«Мои любезные друзья. — Я тамъ счастливъ, что это походитъ на сновидніе. Я смотрлъ какъ Шарлотта писала, писала цлый часъ, и спрашивалъ себя и думалъ: „правда ли это?“ Наконецъ я убдился въ истин, смотря на бумагу и на подчоркиваемыя ею слова. Мои любезные друзья, что я сдлалъ въ жизни, за что мн подарили ангела? Одно время сердце моё было чорно и мстительно, она явилась и спасла меня. Любовь этого созданія очищаетъ меня и… и я думаю, что это все. Я думаю, что мн только хотлось сказать, что я счастливйшій человкъ въ Европ. Когда мы къ вамъ будемъ писать, куда намъ адресовать къ вамъ письма? Мы сами не знаемъ куда мы подемъ. Намъ писемъ не нужно. Но мы тмъ не мене признательны нашимъ милымъ, добрымъ друзьямъ и насъ зовутъ

„Ф. и Ш. Ф.“