Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

Бдному Филиппу не оставалось теперь ничего кром Европейскаго Обозрнія, основаннаго таинственнымъ Трегарваномъ. Съ какимъ удовольствіемъ жена моя слушала длинное и напыщенное объясненіе Трегарваня. Эта хитрая женщина нисколько не показала, что ей надолъ его разговоръ. Она расхвалила его Филиппу за глаза и не позволила сказать ни слова въ осужденіе ему. Какъ докторъ щупаетъ вашу грудь, вашу печонку, ваше сердце, вашъ пульсъ, ослушиваетъ ваши лёгкія, такъ и она аскультировала Трегарвана. Разумется, онъ не имлъ ни малейшаго понятія, что эта дама льститъ ему, надуваетъ его, а думалъ, что онъ очень свдущій, краснорчивый человкъ, видвшій и читавшій многое и имвшій пріятную методу сообщать свои познанія, и что эта дама была умная женщина, весьма естественно желавшая пріобрсти еще боле познаній.

Намъ предстояло большое затрудненіе — заставить Филиппа прочесть собственныя статьи Трегарвана въ Обозрніи. Сначала онъ сказалъ, что не можетъ помнить ихъ, стало быть не кчему ихъ и читать. А новый хозяинъ Филиппа имлъ привычку длать искусные намёки на свои статьи во время разговора, такъ что нашъ другъ Филиппъ находился какъ на экзамен при каждомъ свиданіи съ Трегарваномъ, мнніе котораго о свободной торговл, о такс на солодъ, объ умыслахъ Франціи, и мало ли еще о чомъ, можно было принять или опровергнуть, но слдовало, по-крайней-мр, знать. Мы заставили Филиппа прочесть вс статьи его хозяина, мы длали Филиппу вопросы объ этихъ статьяхъ, а жена моя такъ потакала этому жалкому члену парламента, что я дрожалъ при мысли, съ какому лицемрію способенъ ея полъ. Что если эти хитрости и притворства, которыми она опутываетъ другихъ, употребитъ она со мною? Ужасная мысль! Нтъ, ангелъ! для другихъ ты можешь быть ласковой лицемркой, для меня ты олицетворенное чистосердечіе! Другіе мущины могутъ быть обманываемы другими женщинами, но я не поддамся ничему подобному.

Намъ положили жалованье, какъ редактору. Намъ кром того платили за наши статьи. Это Обозрніе доставляло намъ порядочный доходецъ и мы желали, чтобъ это продолжалось вчно. Мы могли написать романъ. Мы могли доставлять статьи въ ежедневную газету. Мн кажется, что жена моя даже принялась кокетничать съ Кросстикскимъ бишопомъ, чтобы доставить Филиппу пасторскій приходъ, и хотя она съ негодованіемъ отвергала это обвиненіе, не угодно ли ей объяснить, почему проповди бишопа такъ расхваливались въ Обозрніи?

Грубость и откровенность Филиппа нравились Трегарвану, къ нашему удивленію, а мы вс дрожали, чтобы Филиппъ и этого мста не лишился, какъ перваго. У Трегарвана было нсколько загородныхъ домовъ, и въ нихъ не только его редакторъ былъ дорогимъ гостемъ, но и семья его, которую особенно полюбила жена Трегарвана. Въ Лондон у лэди Мэри собиралось общество, въ которомъ появилась наша Шарлотта, и разъ шесть въ сезонъ богатый корнуэлльскій помщикъ угощалъ сотрудниковъ Обозрнія. Вино его было превосходное и старое, шуточки тоже старенькія, столъ пышный, важный, обильный. Если Филиппъ лъ хлбъ зависимости, то кусокъ былъ здсь ласково приготовляемъ для него, и онъ лъ его смиренно, безъ большаго ворчанія. Эта діэта нездорова для гордыхъ желудковъ, но Филиппъ былъ теперь очень смирененъ и признателенъ за доброту. Онъ принадлежитъ къ числу такихъ людей, которымъ нужна помощь друзей, но которые могутъ принимать одолженія, не теряя своей независимости, не отъ всхъ, но отъ нкоторыхъ, которымъ онъ отплачиваетъ не деньгами, а привязанностью и признательностью. Какъ этотъ человкъ смялся моимъ остротамъ! Какъ онъ обожалъ даже землю, по которой ступала моя жена! Онъ сдлался нашимъ защитникомъ. Онъ ссорился съ тми, кому не нравился нашъ характеръ, кто не хотлъ видть нашихъ совершенствъ. Мы не могли сдлать ничего дурного въ глазахъ Филиппа, и горе тому, кто съ неуваженіемъ говорилъ о насъ въ его присутствіи!

Однажды, за столомъ своего хозяина, Филиппъ выказалъ свою слабость, защищая насъ противъ злыхъ отзывовъ этого Трэйля, о которомъ было уже говорено. Разговоръ шолъ о характер вашего покорнйшаго слуги и Трэйль не пощадилъ меня, какъ онъ не щадилъ никого. Будь вы ангелъ, спустившійся съ небесъ, Трэйль постарался бы запачкать вашу одежду и всунуть чорные пёрушки въ ваши крылья. А я знаю, что я вовсе не похожъ на ангела, и ступая по земл, не могу не запачкать моихъ панталонъ. Мистеръ Трэйль началъ рисовать мой портретъ, налегая на т мрачныя тни, которыя этотъ извстный художникъ иметъ привычну употреблять. Я быль паразитъ аристократизма, бездушный наушникъ, разбойникъ, пьяница и убійца, возвращонный каторжникъ и т. д.