Приключения капитана Кузнецова

Не редко волки расправляются со своими собратьями и тогда, когда они только выслеживают добычу. Треснул где-то сук, и один из волков испуганно вздрогнул, приостановился. На него зло рявкнул задний. «Не задерживай, трус!» — оглянулся и оскалил зубы идущий впереди. Остановился и зарычал вожак, и соседи бросаются на труса. В полминуты он мертвым лежит на снегу под лапами собратьев. Ломается весь строй, собирается в кучу стая, начинается дележка. Тут разразилась другая ссора, потом еще. Клочьями летит шерсть, брызжет на снег кровь лесных бандитов.

Не забывая про ночных гостей, оглядываясь по сторонам, дошел до знакомого луга. За лугом у опушки остановился на ночлег. Ни днем, ни вечером волки на следу не появлялись; не видно огоньков и на потонувшей в темноте луговой равнине. Сделав запас дров на ночь и поужинав, блаженно поворачиваю бока у костра, стараюсь прогнать нахлынувший сон. Но сон давит на плечи, клонит на постель из еловых лап.

Поворачиваю к огню спину и сквозь смыкающиеся веки вижу на лугу несколько пар зеленых огоньков.

— Ишь, нахалы!.. — крикнул я, и сон исчез. Фонарики медленно ползут к опушке. Замечаю вожака и решаю убить, но огоньки смешались, парами разбрелись в разные концы опушки. Казалось, что они рассыпались по тайге и оставили меня в покое. Но вот за спиной, словно у самого уха, завыл, заголосил матерый волчище. Переливистый протяжный вой прыгает по высоким и низким нотам, хрипит и вздрагивает, прерывается и опять с низких нот тянется к высоким. Кажется, воет не один зверь, а все голодное стадо и этому вою, вызывающему тошноту, не будет конца. И вдруг вой оборвался, заглохло эхо… Но, набрав воздуха в легкие, зверь завыл еще сильнее. Разбуженная тайга тысячами отголосков понесла отзвуки по своим просторам, предупреждая все живое о появлении голодной стаи лесных бандитов.

Измученный усталостью и раздраженный воем, вынимаю пистолет, хочу прекратить концерт, но не вижу ни фонариков, ни силуэтов, словно волки учуяли беду и спрятались подальше. Вой прекратился, и кажется, что я один среди темной тишины.

Подкладываю в костер свежих дров, и пламя глохнет. Из хлынувшей темноты со всех сторон ползут ко мне зеленоватые пары. Целюсь в одну из них, что кажется поближе… Словно в испуге ухнула тайга и опять застыла… Вздрогнули и потухли огоньки. Высоким пламенем вспыхнул, наконец, костер и на белой перине снега, в десяти метрах от бивака, осветил распластанную серую тушу. Где-то далеко в тайге опять завыл волчище. Но скоро вой осекся на высокой ноте, будто волку в горло забили ком снега. Вой больше не повторялся, к костру до утра волки не подходили.

ПРОЕКТ БЕРЕСТЯНКИ

После второго похода к шалашу слег в постель. Бросало в жар все тело, нога распухла, пропал аппетит. Даже на короткое время не мог выйти подышать морозным воздухом. Закончились листки бересты, к концу подошел дровяной запас; дни казались слишком длинными, ненужными.

Восьмого ноября утром отчетливо услышал рокот самолета. С горящей головешкой, не взирая на боль в колене выбежал из землянки зажечь костер. Вглядываюсь, вслушиваюсь в небо: над головой висит никому не нужный бледный месяц, в тайге воет в дуплах ветер, а самолета нет нигде. Разочарованный и разбитый, с большим трудом дополз до кровати и опять слег.

Только в начале декабря начал подыматься с постели. Ковыляю по землянке, лечусь наваром из ягод малины, прикладываю к колену припасенный сфагнум, по два-три часа в день сижу за шитьем. Из шкур рысей сделал теплую и удобную доху. Вернее из рысьих шкур были только рукава и полы, а спина — медвежья. Остаток шкуры косули пошел на унты, а из волчьей — сшил шапку и рукавицы. Все поставлено шерстью наружу и выглядит так, что задрожит в испуге любой хищник тайги, если встретит меня в этом одеянии.

Шитье думам не мешало, и в голове созревал план постройки лодки. Ни дощаника, ни выдолбника в виде пироги, без топора мне не построить. Приходилось читать, что якуты и эвенки плавают на берестянках и шкурянках, видел такие лодки и на рисунках, в киножурналах, на фотоснимках, но никогда не встречал в натуре.

Конечно, сделать шкурянку — лодку, обтянутую оленьей шкурой, — проще и она будет прочнее берестянки. Но где взять столько шкур? В запасе осталось десять патронов, их надо беречь для самозащиты. Да и кроме того, лодку надо обтягивать выделанными шкурами. Иначе они в воде размокнут так, что лодка станет как мешок. А выделывать их я не умею. Значит, надо делать берестянку или «ветку».

Для берестянки и для шкурянки сперва готовится каркас из тонких продольных брусьев и поперечных распорок и креплений. И выходит, что чем бы ни обтягивал лодку, надо начинать с каркаса.