Приключения капитана Кузнецова

А так ли это?.. Нет!.. Нет!.. Пусть лучше ее, близкую и дорогую, не коснутся эти невзгоды! Пусть она живет где угодно, но не здесь. Пусть занимается любимым делом, пусть даже любит того, кто ей по сердцу и кто заслуживает ее любви, лишь бы не переживала того, что пришлось изведать мне. А сейчас мне только хочется, чтобы она знала, что я ее люблю, что знаю уже давно ее голос, лицо, характер, еще задолго до того, как первый раз встретил в трамвае. Я пронесу свое чувство сквозь все невзгоды и, если посчастливится, вернусь, разыщу. Может быть, встретимся так, что расходиться больше не будем.

Но счастье не просто фортуна. Оно любит труд и упорство и ласково только к тем, кто задобрит его своим трудом, своим упорством.

НАЛЕДЬ

Собрался обкатать лыжи, попробовать, не разучился ли ходить с палками и без палок. Все эти дни стояли сильные январские морозы, и сегодня наверно не меньше шестидесяти градусов ниже нуля. И немало удивляло то, что чем сильнее мороз, тем гуще туман клубится над тайгой, сползает в долину и огромными клубами укутывает пойму.

Подшитые кожей лыжи несли легко. Вспомнилась средняя школа с лыжными прогулками, наш трамплин, и мне захотелось идти далеко, далеко любуясь елями в фантастическом серебряном наряде. Но туман становился все гуще, и мне пришлось умерить шаг. Под ногами раздался сильный треск, как выстрел из пушки, — лопалась земля. Из невидимой под снегом трещины с шипением забили фонтанчики воды. Снег потемнел, как обваренный, от фонтанов, из трещин, от снега клубился густой пар. Вот уже под ногами снег вздрагивает и валится, я отхожу подальше, но вода ползет в догонку — надо бежать.

Метров через тридцать натыкаюсь на такую же лужу и сворачиваю вправо. Веки покрыло плотным налетом снега, на усах и бороде сплошные сосульки. Опять впереди новая парящая лужа, и дальше хода нет. Поворачиваю лыжи и бегу назад: возможно там, влево, есть еще проход. Но мой след уже залит водой, и я не знаю теперь, куда повернуть. Пробую пробираться по мокрому парящему снегу — лыжи примерзли, и их не двинуть с места. Снимаю лыжи и встаю на длинную колодину. За нею лежит другая. Опираясь палками — лыжи за спиной, — перехожу их обе. К счастью, вижу свежий белый снег и в три прыжка выбираюсь из водяных оков. В сапог проникла вода, а переобуваться нет времени — надо скорее уходить от ужасных потоков. Провалишься в эту кашу, примерзнешь — и с концом.

Метров через сто натыкаюсь на толстое наслоение буроватого льда, окутанного паром. Но здесь пар не такой густой, и лед не ползет. Да и лед — то только по краям. А дальше что-то на подобие киселя или сотового меда: не трогаешь — держится, тронешь — вдавливается, как в вату, а сверху вода.

«А что, если эта стихия хлынет на землянку», — думаю, и меня обнимает страх.

На обледенелые сапоги надеть лыжи не удается, и я иду домой без них. Просушив обувь, спешу осмотреть окрестности землянки. Свежих луж близко нет, но метров за двести от жилья — большая ржавая наледь в полтора метра толщиной. Фонтанчики, видно, то затухали, то опять приходили в действующие и наледь все росла. Придется взяться за работу — преградить ей путь к землянке.

Наледь!..

Это страшное явление районов крайнего севера, районов вечной мерзлоты. За лето в тайге земля оттаивает на два-три метра, а ниже остается вечная мерзлота. Осенью деятельный слой земли опять начинает замерзать сверху, а зимой промерзает глубоко. Между двумя мерзлыми слоями нижним — вечным и верхним — зимним накапливается вода. Расстояние между слоями все уменьшается, а воде куда деваться? Она испытывает большой силы гидростатическое давление, ищет выход.

Наступает период сильных морозов, и с оглушительными раскатами трескается верхний слой земли. Найдя выход, вода фонтанами прорывается через трещины на поверхность, и пар окутывает тайгу. Проходит день, и давление воды между слоями уменьшается, из трещин она уже не бьет фонтаном, а сочится, как из родника, нагромождая наслоение льда. Потом затухают и «родники», и процесс наледи прекращается. Но весна еще далеко, и мерзлые слои земли все еще сближаются, и через несколько дней на том же месте опять заработают фонтаны. Все пойдет, как и с начала, и наледь вырастет в целую гору.

На реке наледь началась по-другому. В излучине, где из-за клубов пара вышло стадо оленей, вода промерзла до дна. Но в других местах речка продолжала жить подледной жизнью, вода стремилась куда — то вниз, а путь прегражден. Огромными буграми-бугуняяхами, больше двух метров высотою и по восемнадцать в диаметре, вспучился лед на русле. С оглушительными выстрелами бугры лопались по ночам. Из трещин вырывалась вода.

И теперь у речки нет русла. Она потекла по долине вправо и замерзла, пробилась влево и опять замерзла. До весны долина будет покрыта буграми, полыньями и провалами и через нее не пробраться даже зверю.