Приключения майора Звягина. Роман воспитания

— Ставлю свой «Роллекс» с музыкой, — Звягин потряс запястьем с часами. — Мужской спор, ну?

— Против чего? — подозрительно осведомился Юра.

— Что с тебя взять… Когда женишься — привезешь сначала невесту в гости, познакомиться. Я-то, — знаешь, думаю, что это ни к чему, но мать иногда очень переживает. Идет?

— Возмутительно, — сказал Юра.

— Боишься проиграть?

— Да не нужен мне твой «Ролекс».

— Ты его еще и не получишь.

— Тем более.

Противиться отцовскому напору всегда нелегко.

— Светка! — позвал Звягин. — Разбей-ка, девушка, нам руки.

— Не спорь с отцом, — мудро предостерегла девушка, — все равно проиграешь. Ты что, не знаешь его?

— Разбивай!

Звягин удовлетворенно ухмыльнулся и со значением посмотрел на часы:

— Итак, шестнадцать пятьдесят семь. Неделя сроку. Отсчет времени пошел. Приступили. Дай мне, пожалуйста, адрес и фамилию этого несчастного стармеха.

— Э-э, — покачал головой Юра. — Не имею права. В некотором роде служебная тайна. Ты сам двадцать лет погоны носил, понимаешь ведь.

— Служебную тайну надо хранить, — одобрил Звягин. — Ладно, иди вынеси помойное ведро.

Когда через пять минут сын вернулся, Звягин развлекал семью байками из жизни «скорой». Мельком спросил:

— Кстати — как звали врача, приехавшего туда? Как он выглядел, не помнишь?

— Не помню, — твердо ответил Юра. — Кажется, был в халате. А ниже халата — ноги. Две. Нечестные приемчики, пап.

— Сейчас будут честные, — кротко согласился Звягин и снял телефонную трубку. — Алло, центр? Звягин с двенадцатой станции. Илюха, ты? Вечер добрый. Слушай, две с половиной недели назад было убийство в квартире, черепно-мозговая, мужчина около тридцати пяти лет. Не помнишь, на твоем дежурстве?

— Папа! — возмущенно возопил Юра.

— А? Нет, это телевизор орет. Убавь звук, Юра. Не было? А кто тебя менял? Хазанов? Спасибо.

Сын ошарашенно слушал. Светка хихикала.

— «Скорая» знает все, — наставительно произнес Звягин, набирая номер. — Сашка? Слушай вопрос… — он повторил данные. — Что, Заможёнко выезжала? С девятой станции?

Он позвонил еще раз и достал ручку:

— Кораблестроителей сорок шесть, корпус первый, квартира двести шестьдесят четыре. Стрелков Александр Петрович…

Жена спросила обеспокоенно:

— Что это значит? Зачем тебе адрес? Леня!

— Наш сын поспорил со мной, что я не смогу узнать адрес и фамилию пострадавшего, — безмятежно солгал Звягин. Повернувшись к сыну, успокоил: — Я мог сам приехать на этот вызов. Мог услышать от коллег случайно. Не переживай, никакого нарушения тайны здесь нет.

И чтобы окончательно успокоить жену, он убрал детективы обратно на полку. Отпарил брюки. Смешал эпоксидную смолу со специально принесенными металлическими опилками и этой массой надставил стершиеся каблуки — вместо набоек. Не насвистывал, не расхаживал по дому, не тянул холодное молоко через соломинку, — не проявлял никаких признаков, по которым жена безошибочно догадывалась о его очередном непредсказуемом увлечении.

Не находя себе дела, вечером трепался по телефону со знакомым — против обыкновения долго. Знакомство случилось зимой — Звягин вез его с «падения на улице», когда тот, поскользнувшись в гололедицу, получил сотрясение мозга. Знакомый все рассказывал о своих головных болях и, поскольку работал в роно, о проблемах и выгодах школьной реформы.

Последний понедельник месяца — день для «скорой» как правило неспокойный: получка и предшествующие выходные способствуют, так сказать, некоторой рассеянности на производстве. На первый вызов покатили прямо в девять утра — ранение стеклом на мебельной фабрике. Кровопотеря была большая, пострадавшая — тоненькая девчонка, отчаянно перепуганная, — выдала шок, и обычная работа начисто вытеснила у Звягина из головы все посторонние мысли.

Не успели ее отвезти, только отзвонились по рации, — следующий выезд: «придавило плитой». Парень распластался на полу цеха, как тряпичная кукла, жили только его глаза — огромные и молящие. Безмолвная толпа расступилась.

Переложить на носилки. Задвинуть в салон — машину загнали прямо в цех. Врач и два фельдшера — шесть рук: ножницы срезают одежду, лохмотья на пол; рауш-наркоз; интубируем (не идет трубка в трахею, не идет, пошла); отсос; листенон в вену; заработал «Полинаркон», задышал; подключичный катетер, капельница; давление по нулям, растет, порядок, растет; шинируем…

— На Костюшко, Витек. Быстро поедем.

Воет сирена, на виражах со звоном вылетают флаконы из держателей, хрустят в пакете пустые ампулы — полная пригоршня набралась. Сутки только начались — уже второй халат в крови, снова менять.

По возвращении на станцию, глядя сверху из окна, как фельдшер моет распахнутый салон, Звягин определенно пообещал себе никогда в жизни чужими делами больше не заниматься. Пусть ими занимаются те, кому на работе делать нечего.

И ровно через сутки он звонил в дверь квартиры, так хорошо знакомой ему по Юриному описанию.

— Звягин, — коротко представился он. — Принимаю участие в следствии. — Эта обдуманная фраза не содержала в себе прямой лжи, вполне объясняя его визит.