Приключения Мак-Лейстона, Гарри Руперта и других

«Краснооктябрьская» Гос. Табачн. ф-ка, выпуская эти папиросы самой высокой марки из отборных сортов иностранных табаков, посвящает их отважному борцу за дело спасения голодающих ПРОФЕССОРУ ФРИТИОФУ НАНСЕНУ[17].

Кстати, читатель узнает из этой благодарности, что профессор Нансен является отважным борцом за дело спасения голодающих. «Храбрость» его, очевидно, заключалась в том, что он, как и второй д-р (О’Кенан), решился поехать в Советскую страну.

Кроме того, мы видим из письма профессора Нансена, какое огромное значение имел он, профессор Нансен, в деле спасения голодающих. Действительно, что было бы с нами, если бы человеколюбивый профессор не согласился нам помочь. Страшно подумать.

Но, чтобы мы не думали, что профессор Нансен хоть немного благосклонно относится к нашей власти, он добавляет, что «необходимость облегчить тяжелые страдания и бедствия миллионов голодающих» была единственной причиной его великодушной помощи.

Оригинал этого письма нам посчастливилось достать из коробки, которую Сашко купил за собственные деньги в день получки. Сашко выкурил сигареты, а мы воспользовались литературной частью коробки.

Сегодня утром Сашко шел в не слишком хорошем настроении домой. К нему в комнату, где он масляными красками писал натурщиков, приходил фашист.

Было это так… Но перед этим нужно рассказать сон художника Сашко.

Увлеченный новыми изобретениями в области летания в воздухе, Сашко начал размышлять, как бы использовать эти штуки. Оказалось, что при чрезвычайном напряжении всех нервов человека, когда кажется, что все вокруг вот-вот закипит и превратится в пену, что при таком напряжении нервов и мышц нужно уловить какой-то момент; если его пропустить, — все снова становится обычным, обыденным и дебелым.

Но Сашко удалось поймать этот момент, и он плавно и легко поднялся в воздух. Полетав с три минуты по комнате, Сашко вылетел в окно на улицу. Поднялся шум, люди сбились в кучу, подбежал шуцман и вытащил револьвер. Сашко решил, что с револьвером нечего шутить, и порхнул над домами. Он летел теперь выше самой высокой колокольни. Берлин расстилался под ним, как план, по плану города ползали, как букашки, лошади, проползали с едва слышным жужжанием жуки-автомобили, трамвай карабкался в гору, поблескивало ледяное зеркало Шпрее.

Сашко подумал с секунду и полетел на восток.

Еще рано, он еще успеет вернуться в консульство. Он не заметил, как пролетел панскую Польшу и оказался над Москвой. У Кремля, на Красной площади, он спустился до двух-трех метров и начал парить над площадью.

Собрались люди, вызвали специалистов, и Сашко продемонстрировал свой способ. Он летал боком, ногами вперед, делал в воздухе мертвые петли, летел животом вперед, стоя, летел вниз головой, так что штанины немного спускались и москвичи рассматривали его берлинские носки в полоску. Около трех часов художник Сашко кружил в воздухе, словно ястреб над двором. Наконец он решил спуститься и подробно рассказать специалистам о своем методе. Спускаясь, он задел ногой цилиндр какого-то человека, ехавшего на извозчике.

Читатель уже догадался, что это был мистер О’Кенан, так трагически погибший в предыдущей главе этого романа. Споткнувшись о цилиндр, Сашко потерял равновесие и упал на пальто, которое мгновенно подстелил ему один из зрителей. На пальто Сашко пролежал с полминуты. Рядом стояла кровать, очевидно, он уже прилетел домой. Для пробы Сашко хотел было сняться с пальто и сделать несколько кругов по комнате, но не сдвинулся с места. Очевидно, он не поймал момента. В эту минуту постучали в дверь. Сашко встал на ноги, решив полетать чуть позже.

В комнату вошел человек в цилиндре… Не снимая его, он подошел к Сашко. На Сашко пахнуло пивным духом. Затем человек с блестящим красным носом и мутными глазами спросил:

— Sie sind russischer Kommunist? (Вы русский коммунист)?

— Нет, — коротко ответил Сашко.

— Простите. Кто же вы такой? — снова спросил пивной человек.

— Я художник, — ответил Сашко. — Я украинский коммунист, член партии КП(б)У.

Пивной человек захлопал глазами и уставился на Сашко. Тот уже совсем проснулся и, оглядываясь вокруг, искал какой-нибудь метательный инструмент. Глаза Сашко не выражали никакой благосклонности к посетителю пивных.

Посетитель немного подумал. — Нет ли у вас российских почтовых марок? — изменил он на всякий случай тактику.

Но вместо российских почтовых марок Сашко одарил гостя сакраментальной русской трехчленной формулой.

Формула, очевидно, была знакома посетителю. Он проворчал что-то угрожающее и, покачиваясь, вышел из комнаты. Сашко оделся, повязал галстук и сунул в карман браунинг.

Сегодня или завтра его могут подкараулить на улице и хорошенько избить. Застрелить его, вероятно, не застрелят, потому что это вызовет всякие осложнения государственного свойства, но избить могут.