Приключения мистера Вулписа (СИ)

Книги, опять же, утверждали, что птицы вымерли. Поэтому о внешнем виде крылатых животных можно было судить по легендам, да по описаниям из учебной литературы. Правда или нет — но в прошлом существовали птицы, чье тело было от хвоста до клюва сделано из огня. Их называли «фениксами», и они, как и сама стихия, были бессмертны. У них не было конкуренции, они жили, не ограничиваясь подпаленными гнёздами. Сыпали с крыльев искрами, ошпаривали облака от горизонта до зенита, пока небо не воспламинилось. Обычные птицы не могли вернуться домой, не могли добыть себе пропитание, не могли укрыться от наземных хищников…

Но если с исчезновением птиц всё более менее понятно, то что насчёт других огненных зверей? Мистер Вулпис был уверен, что ни о чем таком в книгах не писали.

Лисица вильнула хвостом и спрыгнула с генератора, заинтригованная новым знакомством.

— Ты ведь не можешь быть настоящей? Кто же ты… дух? — спотыкался в словах мистер Вулпис. Но лисица не умела говорить, никакого языка, кроме языка эмоций она не понимала. В эволюционном плане мистер Вулпис ушёл от неё так далеко, что в конечном счёте не был признан за своего. Лисица отбежала в сторонку и стала изучать незнакомое существо на расстоянии.

—… Или у меня галлюцинации? — рассуждал господин управляющий. — Технически… я не должен быть подвержен помутнению рассудка…

Лисица то ли фыркнула, то ли чихнула, и мистер Вулпис чуть не откусил себе язык от неожиданности.

— Почему ты так смотришь на меня? — спросил он, и вдруг вспомнил…

Это случилось с мистером Вулписом в середине зимы, хотя в тот момент он не знал ни своего имени, ни того — кто он такой, что он такое. Мокрый снег сворачивался комьями у него на шерсти, свисал с груди белыми колтунами. Лис с трудом продирался сквозь снег, переставляя лапу за лапой… Откуда вообще взялось столько снега? Ах, да! Лис шёл на четвереньках, и, хотите — верьте, хотите — нет, чувство его собственного достоинства не было задето.

Хвост он бессильно волочил, челюстью иногда зачерпывал снег. Метель засоряла глаза, но за всё время, которое он шёл, или вернее — полз в снегу, — лис ни разу не моргнул.

Вскоре он пошатнулся и повалился у лысого кустарника. Он не двигался, но глаз его, уткнувшись в небо, продолжал мигать бледным янтарем.

Механический лис ни о чем не думал, память его стёрлась до полного непонимания своего места в мире, а восприятие реальности было нарушено из-за повреждений.

Искажённое помехами изображение неба удивляло его, как и всё, что он ещё был способен распознать вокруг себя. Примерно также чувствует себя новорождённый зверь, только-только открывши глаза.

Лис не знал, что делать с этими ощущениями, что делать со своим оцепеневшим телом. Поэтому он просто лежал и лежал, лежал до тех пор, пока оранжевое сияние не озарило безлунную ночь и нечто о двух крылах не рассекло небосвод красной дугой. Было в этом что-то завораживающее. Лис долго не мог оторвать взгляд от крылатой бестии, оставляющей за собой след из трех кровавых царапин.

Когда объект скрылся за деревьями, от горизонта разлился свет, будто кто-то чиркнул спичкой. После этого облака ещё долго впитывали в себя кровавые краски, а лис всё лежал да лежал, не отличимый от мёртвого.

Спустя десять минут к нему подошел зверь и начал обнюхивать. К сожалению, лис не мог как-то среагировать, защитить себя и сказать, что он не умер и есть его ещё рановато. Здесь он впервые задумался о том, что такое пища, откуда ему известно это слово, и что вообще такое смерть. Он до сих пор не знал, с чем себя идентифицировать, он забыл собственный образ.

Зверь, как показалось лису, потерял к интерес к нему и продолжил свой путь. Однако что-то его напугало и заставило истошно взвизгнуть.

Потревоженный неприятным для слуха звуком и вибрациями шагов, лис сумел двинуть ухом. Он сообразил, что к нему приближается какое-то громадное, увесистое существо.

Выстрелы зарядили воздух, и лис, будучи механическим, ощутил эти заряды, как никто другой. За ними — писк и дикое шипение, плачь обреченного зверя. Холодные голоса злорадствовали, били громом, но лис сосредоточился не на них…

Не до конца утратив фантазию, он додумывал картину происходящего. Он чувствовал силу противостояния двух разных существ, двух полярностей, оформленных физически.

Парад несправедливости наэлектризовал сознание и тело лиса, и тот, сверкая молниями, камнем встал между тёмным и светлым — между великанами и беззащитными семейством…рыжей лисицы. Перед глазами все ещё рябили помехи, но теперь механический лис сообразил, как пользоваться конечностями, и это его окрылило. Он даже частично разгадал фразы, которые метнули в него великаны, когда он восстал против них и обнажил клыки:

— Взгляните-ка, питомец того чокнутого профессора тоже взбунтовался!

— Э, так и знал, что его глупые роботы не устоят против вируса…

— Хватит болтать! Нужно отловить животных, пока сюда не нагрянули эти тупые андроиды.

— Да, верно, нечего сотрясать воздух понапрасну, загружай их!