Приключения мистера Вулписа

— Я думала, последствия позавчерашних событий уже ясны всем.

— Мне — нет! — Ника шлепнулась на ступеньку, и та едва не треснула под ней. — Что сказал ваш отец?

— Он запретил мне продолжать кампанию. Больше никакого «Когтя и Копыта». Ты была права, Ника. Если бы я сразу рассказала ему про Фога Вулписа и про нашу идею поведать правду, он бы отказал. Хотя, может быть, оно было бы и к лучшему. Всё равно мы вернулись к тому, с чего начали — к развалинам таверны и пустым надеждам.

— Замечательным наипрекраснейшим фантастическим надеждам, Шарлотта! — экцентрично вскрикнула зайчиха. — Я не верю, что это конец.

— Но это так.

— Лорд-канцлер и мэр ещё не совещались по этому поводу. Есть шанс, что всё обойдётся, и финансирование продолжится. Поймите, Шарлотта, без вашей материальной поддержки таверну не восстановить!

— Я знаю, Ника, знаю! — в сердцах воскликнула та. — Ты открыла мне глаза на многие вещи. Ты не испугалась народного гнева и спасла наследие господина Вулписа. Я многим обязана тебе, но… признай, ты и я — мы просто дети и играем в игрушки, также как ты играла с револьвером, когда я вошла сюда. Это неплохо, но это — утопия…

— Утопия?..

— Но я ни о чем не жалею. Ни о чем. Наша игра привела меня к господину Ноэлю. Я проиграла в политике, но в любви не проиграю!

Ника уронила челюсть:

— Ничего более слащавого в жизни не слыхивала! Так Гретта не преувеличила, когда упомянула, что вы влюблены?

Шарлотта поежилась от неудобства и освежившегося в памяти аффектного коктейля из обиды и вины, которые испытала, подругу.

— Не говори так, будто любить — это грех, — сухо подытожида она.

— Гретта тебе не рассказала?

— Что?

Крутя в лапах оружие, как отпетая бандитка, Ника запрыгала по ступенькам вниз, не сводя глаз с Шарлотты.

— Осторожнее, не упади…

Из лап зайчихи к Шарлотте прилетел револьвер.

— По-моему, ты заигралась, — серьёзно сказала та.

— Это орудие ранения…

— Никто так не говорит!

— …Это орудие ранения, которое могло стать орудием убийства, и принадлежит оно вашему возлюбленному господину Ноэлю, тогда, в катакомбах, он знал, что я блефую, потому что револьвер — его, он сам дал его господину Беану, и о количестве патронов в размере одной единицы ему тоже было известно, согласитесь, для оборванца с улицы полный барабан пороха — сказка! — отчеканила Ника на одном дыхании.

— Почему я должна верить тебе, а не ему? — всполошилась Шарлотта, отпинывая от себя оружие.

— Потому что любовь зла. Она ослепляет.

— Как и надежда! В чем тогда разница? Что, нечего сказать, Ника?

Ника и в самом деле не находилась в словах. Она не могла залезть в голову Шарлотты и навести порядок в её мыслях, как бы того не хотела.

— Я не стану вас переубеждать. Соглашусь, надежда и любовь чем-то схожи. Но от надежд ещё никто не умирал, а вот любовь казнила миллионы. Поэтому — решайте сами…

— Я уже всё решила! — Шарлотта гордо выпятила грудь.

— В таком случае — удачи. Хоть вы и осуждаете надежды, мадемуазель, я всё равно буду надеяться на то, что вы обретете счастье.

— Благодарю, — чинно отозвалась Шарлотта и твёрдыми шагами удалилась прочь.

Борясь с неудобствами горного ландшафта, с которыми начинался город, Шарлотта уперто шуршала подолами ночного платья, выбивающегося из-под красного плаща белыми складками. Она могла бы спокойно возвратиться в Облачные Долины по перевалу, по главной тропе, минуя сторожевые башни, но выбор ее пал на ухабистый окольный путь, поскольку вылазка подразумевалась как тайная.

Выбраться из города было проще, чем попасть в него, в том плане, что границы, образованные естественным путём, представляли собой каменные склоны разной величины, по которым, если приноровиться, можно было съехать как с горки. Для воров и контрабандистов, знающих лазейки, открывалось множество криминальных возможностей. Но Шарлотта, увы, была не из таких. Не то чтобы она хотела лишний раз нарушить закон (отец за такое заточил бы её в комнате до скончания времён), но от лапы помощи какого-нибудь знатока местности Шарлотта бы не отказалась, даже если бы это было расценено как пособничество преступнику.

Помимо угрозы подвернуть лодыжку в темноте, Шарлотта рисковала заблудиться или того хуже — угодить в какую-нибудь яму или ущелье, а там — хоть оборви горло, никто тебя не услышит. Разве что тот же залётный бандит.

Зацепив краем плаща ветку, Шарлотта попыталась высвободиться, но раздался треск, и ткань порвалась, а рысь, не сориентировавшись, упала поясницей на камни.

— Ух! — выдохнула она несчастно. — Ненавижу горы!

Дав себе минуту на передышку, Шарлотта мужественно свыкалась с болью. Она только скосила мордочку, но не заплакала и не застонала.

— Вставай, Шарлотта! — приказала она себе. — Нечего раскисать! — И, опираясь на каменные уступы, поднялась. Талый снег намочил лапы, влажные комья земли с вкраплениями острых зернышек щебенки скрипели между пальцами.