Приключения нежной Амелии

Прошло немного времени, и Сюзетта прочно взяла в свои руки импровизированное домашнее хозяйство усадьбы Буамуатье. Она привела с собой пару личных своих служанок, а в отдельные дни приезжала на открытой тележке со своей верной Мэмми. Постепенно господский дом вновь обретал достойный вид. Пино разбазарил большую часть своего фамильного достояния, но кое-какие предметы ценной антикварной мебели, привезенной из Франции лет сто назад, сохранились. Сюзетта с ее острыми глазами и безошибочным чувством цвета при помощи нескольких ковров, портьер из шелка, кой-какой мебели и картин сумела вдохнуть новую жизнь в просторный салон, высокие арочные окна которого выходили в одичавший парк. Вернувшись после напряженной инспекционной поездки домой, Эрнст не поверил своим глазам. Его глазам предстала Сюзетта в легком кружевном платье кремового цвета, восседающая в роскошном кресле посреди еще недавно совершенно голого салона. Окна были настежь раскрыты, и в тускло-красных портьерах запутался легкий порыв ветерка. Роскошный букет из зелено-белых лилий украшал мраморный камин, свечи в старом канделябре распространяли теплое мерцание. Эрнст был вынужден на мгновение прислониться к дверному косяку.

– Сюзетта, вы волшебница! – воскликнул он. Девушка вскочила и, сделав кокетливый реверанс, сказала с самым очаровательным смехом:

– Ваша служанка, мой господин! Я решила сделать Буамуатье прекраснейшим родовым гнездом во всей округе, исключая, разумеется, Мэзон д'Орфей. Оглянитесь вокруг и скажите, довольны ли вы? Я и Мэмми работали как негритянки.

Эрнст непроизвольно схватил ее за руку.

– Вы кудесница, Сюзетта! Без вас я бы просто потерялся здесь.

Слова эти слетели с его губ сами собой. В ее темных, блестящих глазах заплясали маленькие огоньки.

– Я решила сделать вас счастливым, друг мой, – сказала она как бы мимоходом и добавила: – Насколько это в моих силах, конечно.

Хотя в присутствии Эрнста сердце ее начинало часто колотиться, а дыхание становилось прерывистым, сама она казалось холодной и невозмутимой. Изредка, правда, она позволяла себе поддразнивать его, и тогда обретала веселый и жизнерадостный вид. Только иногда в ее голосе пробивался напряженный чувственный тембр, который мог бы сказать ему все о той борьбе, которая шла у нее внутри, если бы он не был сам сверх всякой меры занят борьбой с собственными чувствами, которые возникали в нем при виде этой возбуждающе красивой девочки и с каждым днем приобретали все более острый характер.

– Это еще не все, – продолжила Сюзетта в своей живой манере. – Я послала на кухню Мэмми. Она, смею вам сказать, отличная кухарка и готовит гораздо лучше той негритянки, которую приставил к вам па. Сегодня вечером у нас будет утка по-бургундски и чудесный паштет а ля королева Марго. Говорят, что этот древний рецепт моя бабушка вывезла из Франции.

Сюзетта болтала без передышки, одновременно давая указания проворной девушке-негритянке, накрывавшей на стол.

– Для начала мы займемся столовой, а затем перейдем к большой зале. Недели через две-три вы можете отсылать приглашения на праздник новоселья и освящения дома, – продолжала она. – Это должен быть самый грандиозный праздник, какой знала наша округа. Па и я позаботимся о том, чтобы на нем были нужные люди с именами и положением в обществе. Они должны принять вас в свой круг. Здесь это намного важнее, чем в Париже, как говорит папа. Кстати, известно ли вам, что он находит вас очень даже милым? Вначале он принял вас за мягкотелого мечтателя, а он терпеть не может мягкотелых, да еще мечтателей, но сейчас он просто в восторге от вас. Да, вы умеете произвести впечатление, мой друг, – добавила она чуть изменившимся голосом.

И вот они сидели за столиком, украшенным инкрустацией флорентийской работы, и улыбались друг другу поверх пламени свечи на тяжелом канделябре. Эрнст после тяжелого рабочего дня чувствовал приятную усталость во всем теле. Он заметил, что значительно энергичнее обычного прикладывается к крепкому бургундскому, которое привезла с собой Сюзетта. Ужин был превосходен. Мэмми и в самом деле оказалась выдающейся кухаркой, и утка была нежна, хрустяще поджарена и тонко приперчена. Еще были свежая зелень и тающий во рту паштет…