Приключения нежной Амелии

– О, вы мне льстите, друг мой! Я, если приглядеться, всего лишь глупая провинциальная девочка. В Париже на меня ни один мужчина не посмотрит больше одного раза, я убеждена в этом. И потом, эта Марго была, говорят, неотразимая женщина, и ни один мужчина ее двора не мог устоять перед ней.

– Вероятно, она была очень похожа на вас, – вырвалось у Эрнста.

Сюзетта засмеялась коротким, искрящимся смехом.

– Надеюсь, что нет. Говорят, она ряд своих любовников отправила на эшафот, других – на виселицу. В самом деле, не настолько же я жестока? Мужчина, которому я себя однажды отдам, должен стать счастливейшим человеком во вселенной, – сказала она, примиряюще улыбнувшись.

Немного погодя они распростились. Было уже темно, и пылающие полосы заката боролись с фиолетовой тенью, которая поднималась с дальних холмов. Эрнст, притулившись у массивных входных ворот, долго глядел вслед повозке, даже когда она исчезла в тени могучих деревьев, обрамлявших путь к Мэзон д'Орфей. Он чувствовал, что весь охвачен страстным волнением, о причинах которого не смел даже думать. Остаток вечера он писал письмо к Амелии, но слова, выводимые его пером, уже были не в состоянии пробить барьер, незримо возникший между ним и его далекой возлюбленной. В конце концов он вздохнул, уронил перо и долго сидел с бессмысленным и отрешенным взглядом, чувствуя, как его заполняет безграничная печаль.

Сюзетта долго не находила себе покоя в этот вечер. Пока Мэмми расчесывала ей волосы, она пылающими глазами неотрывно смотрела в зеркало на свое лицо, похожее на застывшую маску. Большие темные глаза горели беспокойным огнем, а губы были горячими как от лихорадки.

– Что же есть во мне такого, что он не может меня никак полюбить, Мэмми? Сегодня на один миг мне показалось, что это произошло, но потом… Ах, Мэмми, Мэмми, он опять не использовал возможности! Что же, мне никогда не удастся вытеснить из его сердца любовь к этой Амелии?

Нянька на миг словно бы окаменела. Затем она подошла к Сюзетте и начала ласкать ее, гладя шею и судорожно вздрагивающие плечи, бормоча что-то утешающее своим теплым, мелодичным голосом. Постепенно Сюзетта затихла, ее тело перестало вздрагивать от рыданий.

– О, Мэмми, – бормотала она уже засыпая, – и что мне только делать, ведь я так люблю его!

Старая негритянка успокаивающе кивнула.

– Прежде всего – спать, моя овечка! Утро вечера мудренее. Мисси получит своего знатного молодого человека.

Хотя в усадьбе Мэзон д'Орфей говорили по-французски, для обозначения своих господ рабы, почти все родом с английских плантаций, употребляли более привычные им английские обозначения. Вначале Жерару Дюклюзелю было не просто изъясняться со своими слугами, но его жена-испанка, донья Эльвира Хуантес со свойственной ей изобретательностью нашла выход из трудной ситуации. В то время Мэмми была молодой и статной квартеронкой, отзывалась на имя Дороти. Ее-то и сделала донья Эльвира своей горничной, и так продолжалось до тех пор, пока не появилась на свет маленькая Сюзетта. За несколько дней до того горничная родила от крепкого парня-мулата здорового сына, и само собой напрашивалась мысль назначить ее кормилицей Сюзетты. Постепенно она обвыклась со своим прозвищем «мэмми», что значило – мамка, нянька, а после смерти доньи Эльвиры никто уже не вспоминал об ее настоящем имени, даже масса Жерар, который перепоручил ей внушительную связку ключей, ранее принадлежавших его жене, и она стала заведовать его обширным хозяйством.

Он ни разу не раскаялся в своем решении. Мэмми оказалась столь же предусмотрительной, сколь и преданной, и управляла домашней прислугой, которая безоговорочно подчинилась ей, с большой ловкостью и выдержкой. Своей строгостью она вызывала страх и нелюбовь служанок помоложе, но предметом ее особой ненависти стала прекрасная Оливия, которая, будучи такой же рабыней как и она, вела себя – ввиду светлой кожи и незаурядного воспитания – как знатная дама, к тому же особое отношение к Оливии массы Жерара… Мэмми с затаенной дрожью думала о том дне, когда хозяин потребует от нее ключи и передаст их своей «желтой проститутке» – так она тайком именовала Оливию.