Приключения нежной Амелии

Сюзетта, которая краем глаза наблюдала за юным хозяином Буамуатье, ощутила себя на пороге победы. И в самом деле: разве не занимала она место хозяйки дома в эту минуту, сидя с ним за одним столом и небрежно поднимая навстречу его – свой бокал, от которого на его и ее руку падало розовое сияние. Она и комнату эту обставила сообразно своему вкусу и предметы выбрала таким образом, чтобы они вкупе образовали роскошную декорацию для ее выхода на сцену. Женщина наподобие Амелии должна была померкнуть на фоне этих яростно пылающих красок, которые удачно подчеркивали ее цветение. Она не догадывалась при этом, что мысли Эрнста двигались в схожем направлении. Он не мог не заметить, что великолепно обставленная комната как будто создана для Сюзетты с ее знойно цветущей красотой. А вот Амелия… Он с трудом представил нежную прелесть своей возлюбленной в обстановке этой роскошно обставленной комнаты. Ее подавили бы тяжелая массивная мебель, тяжелые, огненно отсвечивающие в блеске свечей портьеры, массивная золоченая рама старого венецианского зеркала. Для того, чтобы раскрыть во всей полноте прелесть Амелии, требовалось иное: светлые, наполненные воздухом комнаты, мягкие краски средней полосы, легкий тюль на окнах. Она, свежая и прохладная как весеннее утро, поблекла бы в дурманящем, по-летнему ярком великолепии, подобно нежному цветку, перенесенному под палящие лучи солнца.

Не то с Сюзеттой! О, Эрнст не был бы мужчиной, если бы не отметил, как чарующа Сюзетта в этот вечер. Блеск свечей сквозь тонкие кружева платья обрисовывали контуры ее совершенного тела, темную волну локонов она носила на испанский манер, высоко заколов. Ее обнаженные плечи светились, как слоновая кость. За исключением великолепного кольца с рубином в стиле барокко на ней не было никаких украшений. Эрнст поймал себя на том, что взгляд его раз за разом падает на глубокий вырез ее платья. Невольно подумалось ему, как это было бы замечательно – встать, подойти и прижать свои горячие губы к двум прохладным, сияющим белизной холмикам… Инстинктивно он чувствовал, что Сюзетта не будет разыгрывать перед ним неприступную гордячку и рада будет сдаться. Но все это было невозможно!.. Он был мужчиной, и он был околдован ароматом волшебного вечера, околдован темным пламенем в ее глазах, эластичными движениями ее рук, ее смехом, открывавшим жемчужные зубки, ароматом «Вуаль де Пари», веявшим от нее. Шелест ее платья и шум листвы могучих старых деревьев в парке смешивался для него в одну опьяняющую мелодию.

Неужели он не сорвется с места и не увлечет в свои объятия прекрасную соседку по столу? В висках застучала кровь, он ощутил подобное странной тягучей боли вожделение, которое разрасталось и угрожало прорвать плотину его здравого смысла. Страстный вздох приподнял его грудь. Но он остался неподвижен, пытаясь унять мятежный огонь, что пылал в его недрах.

Если он мужчина, то должен отвечать за свои слова и свои поступки, а он поклялся в верности Амелии, он ее любил, она ему доверяла! Неужели сейчас он сможет изменить своему слову? Тщетно призывал он в помощь образ далекой возлюбленной: все, что он видел, слышал, о чем думал и что чувствовал, была одна только Сюзетта, и ее опьяняющее присутствие лишало его разума и судорогой сводило горло. Сюзетта придержала дыхание. Безошибочным чутьем страстно любящей женщины она осознала всю важность момента. Неужели он не подойдет к ней и не обнимет ее? Неужели он не прижмет свои горячие губы к ее изжаждавшемуся рту, неужели его сильные руки не решатся на неслыханное?! И неужели она, вся тающая от страсти и блаженства, ничего не добьется?! Но момент был упущен. Где-то в доме хлопнула дверь. Стало слышно, как препирается с непутевой служанкой Мэмми. Эрнст поднял бокал с вином и одним залпом осушил его, словно заливая пожар, бушевавший в нем секунду назад. Сюзетта мгновенно заметила, как глухое возбуждение, еще несколько секунд превратившее его лицо в застывшую маску, спало. С дрожащим вздохом она опустила свой взгляд на бокал, в котором сверкало и искрилось бургундское.

– Ну, и как, я была не слишком самонадеянна в своих обещаниях? – вновь подхватила она канву прервавшегося разговора. – Не правда ли, Мэмми – чудесная повариха? Едва ли сама королева Марго видела на своем столе подобные паштеты. Кстати, па мне рассказывал, что подобными паштетами она преследовала совершенно определенную цель. Дюжина-другая приправ должны были способствовать тому, чтобы… чтобы… – Упорный взгляд Эрнста сбил ее с мысли. – В общем, все это должно было способствовать усилению некоторых качеств гостей-мужчин. Качества, которые она, вероятно, особенно ценила, – закончила Сюзетта с хорошо сыгранным девичьим смущением. Глаза Эрнста твердо удерживали ее глаза.

– Я позволю предположить, что паштеты достигали своей цели, если королева Марго была хотя бы вполовину столь же соблазнительна, как и вы, – тихо сказал он.