Приключения очаровательного негодяя. Альмен и стрекозы

Альмен устроился уютно, снял галстук, пиджак сменил на кашемировый пуловер, а ботинки — на кожаные домашние туфли для путешествий, которые он всегда брал с собой в отели. Те махровые шлепанцы, которые выдают в отелях, казались ему смешными.

Когда он перелистывал страницу, его рука была спокойна. Но дрожь всего лишь отступила внутрь него. И там продолжалась как землетрясение, эпицентр которого лежит глубоко под землей. Покой, овладевший им с тех пор, как он принял решение бороться, был лишь поверхностным. Как и многое в его жизни.

Он резко встал, погасил свет в зимнем саду и с колотящимся сердцем удалился в салон и пересел на мягкую мебель. До него вдруг дошло, какую легкую цель он представляет собой для снайпера на каком-нибудь чердаке дома напротив.

Он подавил в себе позыв погасить внутреннюю тревогу, выпив бокал-другой пива из мини-бара. Брать себе напиток из мини-бара — в этом было что-то подпольное. Как горькую тайком подливать себе из сумки.

В пятнадцать лет, приехав в гости к родителям, он впервые захмелел. У его отца всегда был запас домашнего шнапса, который он скупал у крестьян и раздаривал в качестве собственного самогона другим крестьянам и местному начальству, с которыми хотел уладить какое-нибудь дело. Из этого запаса Фриц взял бутылку, унес к себе в комнату и выпил почти четверть. Прямо из горла. От несчастной любви.

После того, как прошел хмель и ужасное похмелье, отец сказал ему:

— Напиваться тебе можно. Но никогда не пей один.

С тех пор распитие алкоголя было для Альмена публичным актом. И оно совершалось только тогда, когда в деле участвовал еще хотя бы один человек. Даже если он всего лишь подливал в бокал.

Альмен еще раз переоделся.

Бар «Конфедерации» после окончания рабочего дня был местом встречи банкиров. Там они обменивались своими послерабочими сплетнями, ругали свое начальство и рассказывали о своих детишках, предоставленных в это время на попечение матерей.

В семь часов банкиров сменял персонал близлежащих магазинов, за ними следовали постояльцы отеля, которые встречались здесь за аперитивом с теми, с кем условились потом вместе поужинать.

После этого в «Конфи», как его называли постоянные посетители, воцарялась тишина.

Альмен сидел у стойки и пил уже второй бокал пива. Обслуживал уже только один бармен. Он убивал время, полируя стаканы, вытирая приборы и начищая прилавок. После кино и по окончании театральных спектаклей сюда заглянут еще несколько посетителей — немного: бар располагался не по пути для кино— и театральных зрителей. Но еще одна волна оживления жизни в старом «Конфи» ожидалась.

Альмен заказал еще одно пиво. Он наслаждался тем, что он постоялец отеля. И хотя этот отель располагался слишком близко к его дому, он был такой интернациональный, что его можно было вообразить где угодно в мире.

Завтра он покинет эту тихую гавань. Первым делом он покажется в Венском и послушает, что говорят о Джеке Таннере. В газетах сегодня еще ничего об этом не писали.

Потом он отправится в логово льва. При мысли об этом его сердце всякий раз замирало. Но с Альменом ничего не могло случиться. Об этом они с Карлосом позаботились.

Еще до того, как в бар пришли первые кинозрители, Альмен уже подписал свой счет. Он не хотел в этот вечер встречать никого из знакомых. А в это время суток в городе их было немало.

7

И вот он снова наступил, этот момент, который он так любил в отельной жизни: проснуться в полутьме чужой комнаты и не сразу вспомнить, где ты. В каком городе, в какой стране, на каком континенте.

Когда открываешь глаза, картины пространства еще напоминает фрагменты калейдоскопа перед тем, как сложиться в картинку и разрешить загадку.

На сей раз отгадка была разочарованием: Альмен был в том же городе, где пребывал в последнее время постоянно. И новое, неизвестное, что его ожидало, готовило ему больше страха, чем радости.

Чтобы еще ненадолго удержать иллюзию отдаления, он заказал утренний чай в номер, как если бы он был в Англии, Новой Зеландии или Индии.

Но когда в дверь постучали, он тут же вернулся в грубую реальность. Вместо того, чтобы ждать дымящуюся чашку, лежа в постели, ему пришлось встать и через запертую дверь осторожно спросить:

— Who is it?

— Your tea, — ответил голос с акцентом, который лишил его последних сомнений относительно географического положения отеля.

На подносе, который Альмен велел поставить на стол и потом, когда кельнер удалился, сам перенес в постель, лежала ежедневная газета. Там, в разделе местных новостей, он нашел сообщение о Таннере.

Известный Дж. Таннер был вчера найден застреленным в его собственном магазине, славившемся традициями продажи предметов искусства и антиквариата. Полиция сделала заключение о самоубийстве.

Следовала еще пара деталей. Соседка известила полицию после того, как в разное время дня видела нескольких покупателей, тщетно звонивших в дверь магазина, — видимо, у них была договоренность с Таннером. Такого, по ее словам, никогда не случалось. Если господин Т. отсутствовал, он всегда вешал на дверь табличку.