Приключения Огуречной Лошадки

Вслед за ними, тяжело раздувая серые бока, спешил огромный слон. Он торопился, лёгкая попона развевалась на ветру. Он свивал в кольцо и снова разворачивал тёмный хобот. И сразу побежало, сгрудилось овечье стадо. Старик на ослике затерялся среди овец. Столпились и закружились на месте верблюды. Отнимая у ветра свои лёгкие одежды, склонились к их шеям погонщики. И слон, раздуваясь на глазах, закрыл всех своим огромным сизым брюхом. Вскинув хобот, он затрубил, затопал — рёв и гул докатились до земли.

Верблюды побежали. Из тюков на их спинах посыпались, сверкая, жемчужины. Они сыпались на поляну, барабанили по лопухам, по стволам деревьев, прыгали по дорожке и, едва коснувшись земли, превращались в градины и дождевые капли. Но дождь, едва начавшись, прошёл стороной.

Катя, обняв Лошадку, сидела под деревом и не верила своим глазам: ведь только что всё было волшебной восточной сказкой и вдруг превратилось в грозу. Она хотела спросить у Лошадки, как это всё получилось, но та спала, уткнувшись носом в Катины коленки. Катя сидела не шевелясь, чтобы не разбудить её, и осторожно оглядывалась. Лошадка сказала, что чудеса — везде, просто надо уметь видеть.

И тут она увидела, как на травинку сели две стрекозы: большая и маленькая — мать и дочка, а может быть, бабушка и внучка.

— Носить очки совсем не стыдно! — говорила большая Стрекоза, протирая кончиком крылышка толстые стёкла своих очков. — Я, например, в очках родилась и ничуть не жалею! А ты всё упрямишься. Ну хорошо, не хочешь с голубыми стёклами, давай закажем с жёлтыми! — И они, затрещав крылышками, полетели заказывать очки.

А мимо Катиной ноги промчалась команда жуков-пожарников. Машины, жужжа, одна за другой ныряли под корень, мостиком изогнувшийся над дорогой, и, выскочив из тоннеля, мчались дальше. Катя не успела опомниться и сообразить, куда они мчатся и где пожар, как совсем рядом увидела Муравья. Он был в матросской тельняшке и в кепке козырьком назад. Изо всех сил упираясь в бок крупной земляничины, Муравей катил её куда-то.

— И — раз! И — два! И — три! — командовал он сам себе.

Сочная ягода тяжело поворачивалась и переваливалась, оставляя за собой красный сиропный след. Тельняшка его была в пятнах земляничного сока. Упёршись в Катину коленку, Муравей остановился. Он присвистнул и повернул кепку козырьком вперёд.

— Ух ты, через какую гору лезть надо! Ладно, сперва искупаюсь! — И он направился к листу подорожника, в котором, как в чайной ложечке, дрожала дождевая вода. — Ух ты! — Он нырнул и, выскочив на середине листа, поплыл.

Катя сидела не дыша. Лошадка сладко спала, и будить её было жаль. Вот бы они посмеялись вместе! Муравей искупался. Тельняшка на нём сама собой выстиралась. Он снова подбежал к земляничине. Катя осторожно отодвинула ногу, и Муравей увидел, что гора, которую он собирался штурмовать, исчезла.

— Чудеса! — обрадовался он и опять навалился на ягоду.

Катя следила за ним не дыша, чтобы не спугнуть.

Едва Муравей скрылся, как на поляну высыпала ватага мухоморов, и маслята, оттеснённые к ёлкам, подняли шум.

— Это наше место! — пищали окружённые маслята. — Мы с утра здесь стоим!

— А ну, мелкота, рассыпься! — напирали мухоморы.

Их красные шляпы были лихо сдвинуты набекрень. Из-под ёлки выглянули три сыроежки в фиолетовых юбках.

— А юбки-то все — плиссе-гофре! — ахнула Катя.

— А вот и мы! — Покружившись, они остановились посреди поляны.

Мухоморы расступились и замерли:

— Вот так красотки!

— Подумаешь! Балетницы! Воображалы! Сплетницы! — крикнул самый маленький мухоморчик.

Но старый мухомор отвесил ему такой подзатыльник, что у того шляпа съехала на нос.

Катя не выдержала и засмеялась. А грибы как были, так и замерли посреди поляны: три сыроежки, окружённые мухоморами, и маслята, оттеснённые к самым корням дремучих елей. Только что они бегали, ссорились и шумели, и вдруг наступила тишина. И в тишине одиноко постукивал дятел.

Смех разбудил Лошадку. Она вяло села и, тяжело мотая головой, сказала:

— Это кошмар какой-то! Никак не могу выспаться!

— Я же не нарочно… Я нечаянно… — оправдывалась Катя. — И вообще мне надоело тихо сидеть. Тебе хочется — ну и спи, а я пойду гулять одна. Выспишься — прибежишь!

И, стряхнув соринки с подола, она перепрыгнула через Лошадку и скрылась в кустах.

* * *

Повар варил обед. Облако муки окутывало его. На раскалённой сковородке подпрыгивали шкварки, а на кастрюльках подпрыгивали крышки. Пробуя бульон из дымящейся поварёшки, Повар нечаянно взглянул в окно. Там, в его саду, спокойно паслась Огуречная Лошадка.

Не отрывая глаз от Лошадки, Повар бочком-бочком пошёл к двери, в два прыжка сбежал со ступенек и, будто хотел поймать бабочку, стал подкрадываться. Не чуя опасности, Лошадка ходила от цветка к цветку. Цап! И Повар схватил её за огрызочек хвоста.

Лошадка рванулась, взбрыкнула ножками, кинулась вправо-влево, но Повар уже крепко прижал её к животу и понёс домой.

— Тихо, тихо! Не бейся так, — нежно поглаживая, уговаривал он её.