Приключения Оливера Твиста

Ноэ нетерпеливо озирался в поисках Плута, но хотя многие из присутствующих женщин прекрасно могли бы сойти за мать или сестру этого выдающегося человека и несколько мужчин могли походить на его отца, не было видно решительно никого, к кому подошло бы полученное Ноэ описание наружности мистера Даукинса. Ноэ ждал с величайшим беспокойством и неуверенностью, пока женщины, чьи дела передавались в уголовный суд, не удалились с развязным видом, а затем его быстро успокоило появление другого арестованного, который, как он сразу понял, мог быть только тем, ради кого он сюда пришел.

Это был действительно мистер Даукинс с закатанными, по обыкновению, длинными рукавами сюртука; засунув левую руку в карман, а в правой держа шляпу, он вошел, сопровождаемый тюремщиком, в комнату совершенно неописуемой походкой, волоча ноги, вразвалку и, заняв место на скамье подсудимых, громким голосом пожелал узнать, чего ради поставили его в такое унизительное положение.

– Прикусите язык, слышите? – сказал тюремщик.

– Я – англичанин, разве не так? – возразил Плут. – Где же мои привилегии?

– Скоро получите свои привилегии, – отрезал тюремщик, – и перцу в придачу!

– А если не получу, то посмотрим, что скажет этим крючкотворам министр внутренних дел… – ответствовал мистер Даукинс. – Ну, какое у нас тут дело? Я буду благодарен судьям, если они разберут это маленькое дельце и не станут меня задерживать, читая газету, потому что у меня назначено свидание с одним джентльменом в Сити, а так как я всегда верен своему слову и очень пунктуален в делах, то он уйдет, если я не приду вовремя. И уж не думают ли они, что им не предъявят иска о возмещении убытков, если они меня задержат? О, как бы не так!

Тут Плут, делая вид, будто крайне заинтересован процессом, который может возникнуть на этой почве, пожелал узнать у тюремщика «фамилии вон тех двух ловкачей в судейских креслах». Это столь позабавило зрителей, что они захохотали почти так же громко, как захохотал бы юный Бейтс, если бы услыхал такое требование.

– Эй, потише! – крикнул тюремщик.

– В чем его обвиняют? – спросил один из судей.

– В карманной краже, ваша честь.

– Этот мальчик бывал здесь когда-нибудь раньше?

– Много раз следовало бы ему здесь быть, – ответил тюремщик. – Почти везде он побывал. Уж я-то его хорошо знаю, ваша честь.

– О, вы меня знаете, вот как? – откликнулся на это сообщение Плут. – Очень хорошо! Так или иначе, а это попытка опорочить репутацию.

Тут снова раздался смех, и снова призыв к молчанию.

– Ну, где же свидетели? – спросил клерк.

– Вот именно, – подхватил Плут. – Где они? Хотел бы я на них посмотреть.

Это желание было немедленно удовлетворено, ибо вперед выступил полисмен, который видел, как арестованный покушался на карман какого-то джентльмена в толпе и даже вытащил оттуда носовой платок, оказавшийся таким старым, что он преспокойно положил его назад, предварительно воспользовавшись им для своего собственного носа. На этом основании он арестовал Плута, как только удалось до него добраться, и при обыске у названного Плута была найдена серебряная табакерка с выгравированной на крышке фамилией владельца. Этого джентльмена разыскали с помощью «Судебного справочника», и, находясь в настоящее время здесь, он показал под присягой, что табакерка принадлежит ему и что он хватился ее накануне, когда выбрался из той самой толпы. Он также заметил в толпе молодого джентльмена, весьма решительно прокладывавшего себе дорогу, и находящийся перед ним арестованный и есть этот молодой джентльмен.

– Мальчик, вы желаете о чем-нибудь спросить этого свидетеля? – сказал судья.

– Я не намерен унижаться, снисходя до беседы с ним, – ответил Плут.

– Вы ничего не хотели бы сказать?

– Слышите, их честь спрашивает, имеете ли вы что сказать? – повторил тюремщик, подталкивая локтем молчавшего Плута.

– Прошу прощенья! – сказал Плут, с рассеянным видом поднимая глаза. – Это вы ко мне обращаетесь, милейший?

– Никогда я не видал такого прожженного молодого бродяги, ваша честь, – усмехаясь, заметил полисмен. – Хотите ли вы что-нибудь сказать, юнец?

– Нет, – ответил Плут, – не здесь, потому что эта лавочка не годится для правосудия, да к тому же сегодня утром мой адвокат завтракает с вице-президентом палаты общин. Но в другом месте я кое-что скажу, а также и он, и мои многочисленные и почтенные знакомые, и тогда эти крючкотворы пожалеют, что родились на свет или что не приказали своим лакеям повесить их на гвоздь вместо шляпы, когда те отпустили их сегодня утром проделывать надо мной эти шутки. Я…

– Довольно! Приговорен к преданию суду. Уведите его, – перебил клерк.

– Идем! – сказал тюремщик.

– Иду, – ответил Плут, чистя ладонью свою шляпу. – Эй (обращаясь к судьям), нечего напускать на себя испуганный вид: я вам не окажу ни малейшего снисхождения, ни на полпенни! Вы за это заплатите, милейшие! Я бы ни за что не согласился быть на вашем месте. Я бы не вышел теперь на волю, даже если бы вы упали на колени и умоляли меня. Эй, ведите меня в тюрьму! Уведите меня!