Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода" (СИ)

Снявшись с якоря трезвости, душа старого матроса судорожно пыталась отбояриться и от семейных оков. Она закачалась на волнах Амура, лихорадочно соображая нестандартный комплимент. Для начала Димон решил воспеть неземную красоту Гибельбабы, придумав потрясающее по силе, глубине и нежности сравнение ее лица "с жирным блином, в который так и хочется завернуться сладкой творожной массой".

Но можно ли отрегулировать жизнь? Этим вопросом безмозгло-суетливые мучаются со дня сотворения мира. Все, кажись, идет по плану, как вдруг...

* * *

Вспоминаю, как мы с Вольдемаром постановили (спьяну) жестко отрегулировать потребление горячительных напитков. Для начала мы установили железный, как нам казалось, график борьбы со змием - один раз в неделю, в пятницу вечером. Однако, очухавшись чуть свет в субботу, мы неожиданно приняли новое решение - не откладывать на целую неделю то, что напрашивалось уже сейчас и здесь, в придорожной канаве, в которой, как выяснилось, мы ударно скоротали ночь. Никогда не знаешь, как повернется судьба... Недооценила ее крутые виражи и моя славная приятельница, уверявшая всех и себя, что ее новорожденный сын непременно станет уважаемым и известным человеком, достойным гражданином Новой Великой России.

Он, дескать, никогда не притронется ни к выпивке, ни к сигарете, а будет исключительно есть, спать, уважать мать, в меру трудиться, искуссно отдыхать, ударно зарабатывать и вовек ни в чем не нуждаться.

Но случилось так, что, когда хлопчику исполнилось восемь годков, он заявил на дне рождения, что непременно станет крутым бандитом, и пусть никто его не отговаривает.

Дяди и тети от души посмеялись над шуткой несмышленыша, причем звонче других, чуть ли не до упаду, хохотала сама мамуля. А пацан на следующий же день приступил к воплощению мечты.

Для начала он стибрил у подзаборного алкаша початую бутылку водки и в близлежащем кустарнике сделал первый в жизни глоток.

Потом открутил у соседского автомобиля крышку бензобака и накидал внутрь сахара и собачьего дерьма. Усталый, но довольный, оголец вернулся к подзаборному и треснул по макушке его же пузырем, в результате чего пьяньчужка испустил дух.

Мать настойчиво уверяла судью, вальяжного взяточника и знатного пропойцу, что во всем виноват подзаборный, который, дескать, своим дурным примером, валяясь под забором, сбил ее чадо с пути истины. Да и вообще, зачем жалеть отброс общества?! Ему и так гнить, что на помойке, что на кладбище!

Малолетнему злоумышленнику тогда строго указали на недопустимость подобного поведения в будущем. Паренек принял наказ к неуклонному исполнению и уже через неделю укокошил кирпичом старушку на автобусной остановке.

Она имела наглость оказаться без часов в ответственнейший для него момент, и "зеленый" фанат "красно-белых" так и не смог выяснить, сколько осталось времени до начала матча его драгоценного "Спартака" с "ублюдочными проводниками", то есть с "Локомотивом".

На сей раз несдержанного мальчонку изолировали от общества на полгодика, а по выходу из лечебного спецучреждения он в тот же день зашиб молотком дежурную по эскалатору станции метро "Добрынинская".

Одинокая мать четверых детей ошиблась при выдаче справки о пересадке до станции "Пражская" и отправила шального вместо "Серпуховской" на "Павелецкую".

Сейчас пареньку пошел второй десяток, но превращение его в достопочтенного члена Новой Великой России все еще под большим вопросом, несмотря на очередной громкий подвиг.

Когда родительница принесла ему в спецзаведение для подающих надежды душегубов пирожков, он воткнул ей в глаз заточку от ложки, так как предыдущая партия пирожков оказалась с недостаточно хрустящей коркой.

Сложная это штука - совать нос под крышку жизни. Тема моей диссертации тоже была связана с этим опасным и неблагодарным занятием. Я подпрыгивал, как великий защитник баскетбольного "Lаykers" (NBA) Кобель Брайант при известии о том, что он опять кого-то изнасиловал, и пытался раздвинуть ставни высокого терема с семенами непостижимого человеческого дебилизма.

Я даже почти уверовал, что стал по этой части докой, и на следующий день после успешной защиты мы с Вольдемаром отправились в Серебряный Бор к нудистам, дабы встряхнуть из-за кустов полудремлющее либидо.

И вот, поди ж ты, наблюдаем за Венерами и прочими Юпитерами, а возбуждения с гулькин ... Оно наступило, представляете, только тогда, когда за нами погналась с дубинками пляжная охрана.

Мог ли я это спрогнозировать? Рассуждать о том, что нас ждет впереди, следует всегда исключительно осторожно. Как там все повернется наяву...

* * *

А могли ли мы с Макарычем предполагать, во что выльется наша экскурсия на столичное Армянское кладбище ненастным июльским днем 1988 года?