Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные

— Эту не я отвинтил, эту мне Петров дал, — доверительно сообщил Васечкин, кивая на просиявшего при этом Петрова. — А если вы вот про эту, — при этих словах Васечкин извлек из кармана здоровенную ржавую гайку, — то эту мы вывинтили вместе с Митрофановым из 4-го «А». Они по металлолому здорово отстали. Им этих гаек много требуется, штук сорок, не меньше!

— Ты что, Васечкин? — прошептала ошеломленная Инна Андреевна — Завтра приведешь в школу родителей! — сказала она, беря себя в руки.

— Чего? — в свою очередь, поразился Васечкин.

— Родителей, говорю, приведешь! — твердо повторила Инна Андреевна.

— За что это? — возмутился Васечкин. — Было бы за что, привел бы. А то так, за здорово живешь. И не курил, кажись, и не дрался! А если вы насчет успеваемости сомневаетесь, то не верьте старосте. Нас два друга, вон Петров Василий, и я, стало быть, Петр Васечкин!..

— Хватит, хватит, Васечкин! — неожиданно тонким голосом закричала Инна Андреевна. — Ты… ты… ты… — так и не найдя нужных слов, она безнадежно махнула рукой, повернулась и пошла прочь.

Васечкин поглядел ей вслед, пожал плечами и покосился на друга.

— Рыба! — довольно сказал Петров и что было сил влепил костяшку домино в деревянную поверхность стола.

В мире прекрасного

Была зима. Петров и Васечкин прогуливали контрольную по математике. Они шли по аллее красивого заснеженного парка вдоль прекрасных античных статуй.

— Слышь, Петь, это кто такой? — неожиданно поинтересовался Петров, останавливаясь около статуи могучего, с курчавой бородой.

— Это? — переспросил Васечкин, никогда не признающийся в том, что он чего-то не знает.

— Это Геракл, — быстро прочел он имя на постаменте. — Древнегреческий богатырь, — пояснил он другу.

— Ну и морда! — восхитился Петров, разглядывая Геракла. — А это еще кто такая? — удивился он, подходя к статуе, стоящей на другой стороне аллеи.

— А это мы сейчас поглядим, — солидно ответил Васечкин, в свою очередь приблизившись к мраморному изваянию.

— Ага! — удовлетворенно сказал он. — Это Афродита — богиня любви и красоты.

— Во морда! — почему-то обрадовался Петров.

— Ща я ей зафиниделю! — пообещал Васечкин, нагибаясь и сгребая снег, чтобы сделать хороший снежок. — В глаз!

Он размахнулся и залепил Афродите правый глаз.

— Класс! — восхитился Петров. — Ну-ка я попробую!

И он залепил Афродите левый глаз.

— Ща я ей в нос вмажу! — разгорячился Васечкин.

— А я в лоб! — не уступал Петров.

Друзья побросали портфели и открыли по Афродите настоящий ураганный огонь.

Геракл, неподвижно стоящий напротив богини красоты в течение последних трехсот лет, неожиданно вздрогнул. Его мраморное сердце не смогло перенести подобного поведения по отношению к прекрасной даме. Геракл ожил, с некоторым скрежетом нагнулся, слепил огромный, диаметром в полметра, снежный ком, размахнулся и запустил его в увлеченных своим занятием друзей. После чего с чувством исполненного долга выпрямился и опять замер в прежней позе еще на последующие триста лет.

— Это кто здесь хулиганит? — возмущенно спросил Васечкин, выбираясь из сугроба, в который его опрокинул меткий бросок греческого героя.

— А?! — грозно спросил вылезший вслед за ним Петров, выплевывая изо рта снег.

Но вокруг никого не было. Только неподвижный Геракл безмолвно взирал на обоих друзей. И, казалось, легкая усмешка прячется в уголке его твердо очерченных мраморных губ.

Пролетая над родной школой

В 4-м «Б» шел урок литературы.

— «Кабы я была царица, — читала пушкинские строки Алла Иванна, — говорит ее сестрица, то на весь бы мир одна наткала бы полотна».

Люда Яблочкина посмотрела на свою давнишнюю соперницу Машу Старцеву. Ее очень интересовало, что бы сделала Маша, будучи царицей. Та, однако, никак не прореагировала на яблочкинский взгляд. Раскрыв рот, она внимала великой поэзии.

— «Кабы я была царица, — продолжала Алла Иванна, — третья молвила сестрица, я б для батюшки царя родила богатыря».

На этот раз Маша Старцева почему-то очень гордо окинула взглядом Люду Яблочкину. Было впечатление, что именно этого она и ожидала от третьей сестрицы.

— «Только вымолвить успела, дверь тихонько заскрипела…»

Не успела Алла Иванна произнести эти строки, как дверь действительно заскрипела, и в класс бочком просунулся Васечкин.

— «…и в светлицу входит царь», — иронически закончила Алла Иванна.

Класс засмеялся.

— Ах, Васечкин, Васечкин! — вздохнула учительница. — Ты опять опоздал!

— Я не виноват, — деловито объяснил Васечкин. — Меня бабушка не разбудила.

Класс покатился со смеху.

— Проходи, садись быстрее, Васечкин! — сказала Алла Иванна с некоторым раздражением.

Васечкин поплелся на место. Как Люда Яблочкина, так и Маша Старцева проводили его скептическими взглядами. Впрочем, Васечкин не обратил на это ни малейшего внимания.

— Здорово, Петров! — сказал он, садясь за парту рядом с другом.

— Здорово! — сказал Петров.

— Ах, Васечкин, Васечкин! — снова вздохнула Алла Иванна. — Что из тебя получится? Я все время думаю… Что из тебя выйдет? Кем ты вырастешь?

Васечкин бойко вскочил с места.