Приключения Пиноккио

Следует сказать, что Акула была очень старая, страдала астмой и сердечной недостаточностью и по этой причине вынуждена была спать с открытым ртом. Поэтому Пиноккио, стоявший внизу, возле глотки, и ведший наблюдение, смог увидеть добрый кусок звездного неба и сияние лунного света.

— Вот удобный момент для бегства, — прошептал он отцу на ухо. — Акула спит, как сурок, а море спокойное и светлое. Следуйте за мной, отец! Мы скоро будем спасены.

Сказано — сделано. Они влезли по глотке морского чудовища наверх и, очутившись в огромной пасти, прошли на носках по языку — язык был широк и длинен, как садовая дорожка. Но в тот момент, когда они совсем уже приготовились броситься в море. Акула расчихалась. И, чихая, она с такой силой откинулась назад, что Пиноккио и Джеппетто снова слетели в желудок чудовища.

Стремительный толчок погасил свечу, и отец с сыном остались в темноте.

— Что же теперь делать? — спросил Пиноккио очень серьезно.

— Теперь мы пропали, мой мальчик.

— Почему пропали? Дайте мне руку, отец, и постарайтесь не поскользнуться.

— Куда ты хочешь меня повести?

— Мы должны еще раз попытаться. Идемте со мной и не бойтесь.

Пиноккио взял отца за руку, и они опять на цыпочках поднялись по глотке чудовища вверх, прошли весь язык и перелезли через все три ряда огромных зубов. Перед тем как совершить гигантский прыжок. Деревянный Человечек сказал своему отцу:

— Садитесь ко мне на плечи и держитесь крепче. Все остальное — мое дело.

Джеппетто крепко уселся на плечи Пиноккио, и Деревянный Человечек, полный уверенности в себе, прыгнул в море и поплыл. Море было спокойное, как масло, луна сияла вовсю, а Акула продолжала спать, и ее сон был так глубок и крепок, что даже гром пушек не мог бы ее разбудить.

36. ПИНОККИО НАКОНЕЦ ПЕРЕСТАЕТ БЫТЬ ДЕРЕВЯННЫМ ЧЕЛОВЕЧКОМ И СТАНОВИТСЯ НАСТОЯЩИМ МАЛЬЧИКОМ

Пиноккио, сильно взмахивая руками, плыл вперед и вперед, и вскоре заметил, что отец, сидевший у него на плечах, погрузив ноги наполовину в воду, начал сильно дрожать, словно в перемежающейся лихорадке.

От холода или от страха? Неизвестно... Может быть, от того и другого вместе. Пиноккио решил, что старик дрожит от страха, и начал его успокаивать:

— Держитесь, отец! Через несколько минут мы будем, здоровые и бодрые, стоять на твердой земле.

— Но где же твой хваленый берег? — спросил старик, все больше тревожась и напрягая зрение, как портной, вдевающий нитку в иголку. — Я оглядываюсь во все стороны и ничего не вижу, кроме неба и моря.

— Но я вижу берег, — сказал Деревянный Человечек, — а вы уж будьте уверены, глаза у меня, как у кошки, и ночью я вижу лучше, чем днем.

Добряк Пиноккио притворялся, что он полон уверенности, а в действительности его мужество все слабело. Силы его иссякли, он дышал отрывисто и тяжело. Он чувствовал, что не может больше плыть, а берега не было видно.

Он плыл, покуда ему хватало дыхания. Затем он обернулся к Джеппетто и сказал, задыхаясь:

— Дорогой отец... помогите мне... я умираю!

Отец с сыном уже приготовились к смерти, но в этот момент услышали хриплый голос, звучавший, как расстроенная гитара:

— Кто здесь умирает?

— Я и мой бедный отец.

— Этот голос мне знаком. Ты Пиноккио!

— Совершенно верно. А ты?

— Я Тунец, твой товарищ по несчастью в брюхе Акулы.

— Как же ты сумел убежать?

— Я последовал твоему примеру. Ты показал мне, как это делается, и я тоже убежал вслед за тобой.

— Мой милый Тунец, ты появился вовремя. Молю тебя именем той любви, которую ты питаешь к маленьким тунцам, твоим деткам: помоги нам, иначе мы пропали.

— Охотно, от всей души! Возьмитесь за мой хвост, и я вас потащу. Через четыре минуты вы будете на берегу.

Пиноккио и Джеппетто, как вы сами понимаете, немедля приняли это приглашение. Но, вместо того чтобы взяться за хвост, они сели к Тунцу на спину, решив, что так удобнее.

— Не тяжело тебе? — спросил Пиноккио.

— Тяжело? Ни капли! Мне кажется, что на моей спине лежат две раковины, — успокоил их Тунец, который был силен, как двухгодовалый теленок.

Достигнув берега, Пиноккио спрыгнул сам, а затем помог сойти отцу. После этого он обратился к Тунцу и сказал взволнованно:

— Друг мой, ты спас моего отца. И поэтому у меня не хватает слов... Позволь мне, по крайней мере, поцеловать тебя в знак моей вечной благодарности.

Тунец высунул свою морду из воды. Пиноккио встал на колени и запечатлел сердечнейший поцелуй в самую середку рыбьего рта. При этом взрыве непритворной нежности бедный Тунец, не привыкший к такому обращению, был так растроган, что быстро нырнул и исчез, дабы никто не видел, что он плачет.

Между тем наступил день.

Пиноккио протянул руку своему отцу Джеппетто, который еле стоял на ногах, и сказал:

— Обопритесь на мою руку, дорогой отец, и двинемся в путь. Мы пойдем очень медленно, как муравьи, а если устанем, то отдохнем у обочины дороги.

— А куда мы пойдем? — спросил Джеппетто.

— Пойдем искать дом или хижину, где нам из жалости дадут кусок хлеба, чтобы насытиться, и охапку соломы, чтобы выспаться.