Приключения, почерпнутые из моря житейского

– И не хочу спрашивать, знаю, что у тебя в голове; надо на кого-нибудь свалить всю вину: на кого же сваливать как не на меня!

С этого иногда завязывался длинный разговор; Софья Васильевна поднимает из-под спуда все прошедшее свое горе, повыкопает из могил все прошедшие неприятности и супружеские междоусобия; поставит волос дыбом на голове Петра Григорьевича, расплачется, уйдет и дуется на него несколько дней.

Чтоб убедиться в истине слов Софьи Васильевны насчет Федора Петровича, Петр Григорьевич поехал на другой день к нему и, разумеется, вошел без доклада. В дверях "навстречу ему раздались слова Федора Петровича.

– А где ж я возьму теперь! вот возвратится Саломея Петровна, деньги у нее; тотчас же и заплатим.

– О чем дело, Федор Петрович? Здравствуйте!

– Да вот управляющий домом пришел и требует сейчас же Деньги; деньги мои все у Саломеи Петровны; а ее нет дома,

– Господа не беспокоили вас и не требовали денег вперед, – сказал управляющий, – по уверенности, что все равно, у них деньги лежат ил«у вас; но вдруг пришла крайняя необходимость в десяти тысячах, так они и просят уплатить за весь

– А сколько? – спросил Петр Григорьевич.

– Восемь тысяч пятьсот.

– Но можно подождать, любезный, несколько дней.

– Одного дня, сударь, невозможно; я бы и не беспокоил. – Что за крайность такая?

– Такая крайность, сударь. Господа убедительно приказали просить сейчас же вручить мне эту сумму.

– Как же быть, деньги спрятаны у Саломеи Петровны; вот возвратится, тотчас же заплатим, – сказал Федор Петрович.

– Когда ж оне изволят, сударь, возвратиться?

– Кто ж вас знал, любезный, что вам вдруг понадобятся деньги, – сказал Петр Григорьевич, – не сидеть же дома да ждать, когда вы за ними придете!

– Притом же нанимала дом сама Саломея Петровна, – прибавил Федор Петрович.

– Ну, да это все равно, – сказал Петр Григорьевич, – приходи, любезный, завтра поутру.

– Господа приказали просить убедительнейше…

– Говорят тебе, приходи завтра, вероятно, дочь моя завтра будет из деревни, – прибавил Петр Григорьевич. – Да все равно, возвратится или не возвратится, завтра получишь.

– Я доложу господам.

– Прощай!… Да неужели вы все наличные деньги отдали Саломее?

– До копейки все у нее.

– Какие вы, Федор Петрович; ну, кто отдает капиталы на руки женщине?

– Почему ж я знал, Петр Григорьевич, я не виноват, уж это такая жизнь.

– Где у нее лежат деньги и билеты?

– Она к себе спрятала мой бумажник и шкатулку; верно, в бюро.

– Надо послать за слесарем.

Покуда пришел слесарь, Петр Григорьевич и Федор Петрович, закурив трубки, ходили по комнатам и пыхали дымом. Если б в это время приехала Софья Васильевна, то, верно, подумала бы, что и муж ее подгулял вместе с Федором Петровичем.

Слесарь, наконец, пришел, открыл бюро, открыл все шкафы, шкафчики, комоды – нигде и признаку нет каких-нибудь сокровищ, денег, драгоценностей, даже золотых колец.

«Чисто!» – подумал Петр Григорьевич.

– Бог ее знает, куда девала, верно с собой взяла, – сказал Федор Петрович.

– Вероятно! – произнес Петр Григорьевич значительно.

Отправив слесаря, Петр Григорьевич и Федор Петрович сидели в роскошном кабинете Саломеи Петровны на креслах, курили трубки и молчали. Бюро, шкафики, комоды были растворены, раскрыты, как во время сборов в дорогу или укладывания по возвращении с пути.

Надумавшись, Петр Григорьевич сказал:

– Вам надо заложить скорее деревню; хоть эти-то бумаги у вас ли?

– Кажется, у меня.

Федор Петрович пошел в кабинет и принес купчую.

– Давайте, я сам поеду и обделаю скорее дело… Э, батюшка, да это именье продано с переводом долга в Опекунский совет! У вас нет никакого свидетельства об уплате долга и процентов?

– Никакого.

– Поздравляю! Да вы совсем не понимаете дела, не заботитесь о выкупе. Я еду сейчас в Опекунский совет; поедем вместе.

– Сейчас, я только чаю напьюсь, – сказал Федор Петрович.

– Какой тут чай, когда чай пить, мы опоздаем! Едемте! Одевайтесь, пожалуйста, скорее!

Федор Петрович оделся на скорую руку. Поехали. Знакомый Петру Григорьевичу директор велел навести справку, и по справке оказалось, что уплата просрочена и что имение включено уже в список продающихся с публичного торгу: что надо уплатить немедленно же сорок тысяч или проститься с ним.

У Петра Григорьевича облилось сердце кровью, а Федор Петрович слушал, слушал и по выходе от директора спросил:

– Когда же можно будет получить сорок тысяч, Петр Григорьевич?

– Вы, кажется, слышали, что дело идет не о «получить», а об «уплатить».

– Я не понял, – сказал Федор Петрович.

– Я вижу… извольте ваши бумаги… Вы куда теперь?

– Да куда же?… Домой.

– Так прощайте, мне надо ехать по делу.

Петр Григорьевич сел в коляску и поехал; а Федор Петрович отправился пешком домой.

Часть пятая

І

Что ж делается с Саломеей? Грустно описывать.