Приключения поручика гвардии

– А я как увижу ее, так и крещусь, так и крещусь… Страсть-то какая! И как только ты, Андрюшенька, решился подстрелить этого идола? Ведь батюшка-то нашел две дырочки от пуль на его шкуре, – не смогла не поделиться своими женскими впечатлениями матушка.

– Не смог свалить его одним выстрелом, – оправдывался Андрей Петрович, – уж больно велик оказался.

– А ты не очень рисковал, сынок? – задним числом заволновался Петр Иванович.

– Да нет, не очень. Рядом же был Арефий, мой спутник. Так я из его ружья и добил зверя.

Батюшка сел в свое любимое кресло, Андрей Петрович – в другое, а матушка присела рядышком с ним на стул с высокой спинкой. И Андрей Петрович начал свою долгую исповедь, не спеша рассказывая о своей одиссее. Петр Иванович внимательно слушал, не потеряв, слава Богу, светлости разума, и, слегка постукивая пальцами по столу, впитывал в себя рассказ сына, сопереживая перипетии его необычной судьбы. Матушка же только слегка вскрикивала при очередной коллизии его приключений, утирала платочком набежавшую слезу и с благоговением смотрела на батюшку и сына, так горячо любимых ею мужчин, наконец-то вместе сидевших в их отчем доме. А что ей, сердешной, было еще нужно?..

Когда же он дошел до рассказа о Новой Зеландии, то, извинившись, вышел в свою комнату. Вернувшись через некоторое время, поставил на стол рисунок натуралиста Георга Вильгельма, вставленный в рамку. Петр Иванович близоруко всматривался в него и, когда матушка подала ему очки, заключил:

– Серьезный мужчина. Кто же он?

– Главный вождь племени маорийцев, аборигенов Новой Зеландии. Умнейший человек. Я был у него в гостях, и художник написал этот портрет во время наших переговоров.

– Хорошо, весьма искусно написано. Дорогая память о твоих путешествиях, Андрюша.

И пока Андрей Петрович заканчивал рассказ о своих приключениях, матушка неотрывно смотрела на рисунок, дивясь виду вождя с короной из перьев на его голове и любуясь своим ненаглядным Андрюшенькой. «И куда же занесла тебя, мой милый, твоя судьбинушка? И где же ты только не побывал, соколик мой?..» – причитала она про себя.

– Ты доволен годами, проведенными в дальних странах? – после некоторой паузы спросил Петр Иванович.

– Конечно, батюшка! Я все это время жил полноценной жизнью среди людей, далеких от столичного чинопочитания и лести перед сильными мира сего. Там всё – и твое место в обществе, и отношение к тебе окружающих – решали только твои способности и заслуги. Я прошел там такую жизненную школу, о которой не мог и мечтать. Конечно, большую роль в моих успехах в Русской Америке сыграли и образование, получение которого ты мне обеспечил, и опыт службы в гвардии. Я, таким образом, начинал там не с чистого листа. Но я приобрел там то, чего не смог бы приобрести здесь, в Петербурге: свободу личности, самоутверждение и уважение к самому себе. Я научился быть твердым в своих поступках и уметь отвечать за них. Научился руководить людьми, которые выполняли мою волю не за страх, а за совесть, на понимании своего места и меры ответственности перед теми, с кем делали общее дело. Я действительно очень доволен тем, как прожил эти долгие годы. – Андрей Петрович сделал паузу и извинительно улыбнулся. – Хотя в полной мере понимаю, как вам не хватало, чтобы я был здесь, рядом с вами, мои дорогие. Простите меня! Простите великодушно…

Петр Иванович просветленно посмотрел на него. Он гордился своим сыном за заслуги перед Компанией по освоению новых земель, сведения о которых просачивались в сановный Петербург через Главное правление Российско-Американской компании, куда Баранов регулярно присылал отчеты о действиях администрации Русской Америки, в которых не раз отмечал смелые и решительные поступки гвардейского поручика.

– Извиняться тебе перед нами не за что – у каждого своя дорога в жизни. И я рад за тебя, Андрюша, очень рад! Ты действительно прошел большую жизненную школу. Но не кажется ли тебе, – осторожно спросил он, – что после всего этого тебе будет не так-то легко войти в столичную жизнь со всеми ее пороками, о которых ты только что говорил?

«Милый мой батюшка, я так рад, что ты в здравом уме и по-прежнему печешься обо мне, как и в былые годы», – с благодарностью подумал Андрей Петрович.

– Я уже думал об этом и притом неоднократно. Поэтому я бы хотел посоветоваться с тобой, – несколько стесняясь, сказал он, затрагивая очень щекотливую для всех тему. – Как ты смотришь на то, чтобы я подал в отставку с военной службы?

Матушка от неожиданности так и всплеснула руками, почти со страхом глядя на батюшку, прекрасно зная его отношение к Преображенскому полку. Ведь с ним была связана почти вся его жизнь, в нем он дослужился до премьер-майора, то есть был в полку вторым офицером после командира, что обеспечивало ему положение человека, близкого ко двору. Да и Андрюшеньку он записал в полк чуть ли ни с малолетства. Почему тот и начал службу уже с капрала, как в свое время и Александр Васильевич Суворов.

Однако Петр Иванович не вспылил, как ожидалось, а задумался.