Приключения принца Иоганна Мекленбургского

Ваши солдаты еще неопытны, но уже знают свое дело, ваше величество; а в обороне, под прикрытием артиллерии, они будут непобедимы. Понятно, а что по действиям конницы скажете, господа стратеги? Рейтары действовали неплохо, отвечал, поразмыслив, Гротте, на рогатки не налетели, караколировали весьма изрядно. Будь на нашем месте гайдуки или казаки, наши бы их смяли. Федькины драгуны умно подошли, поддакнул Анисим, не на нас, а на новобранцев. Ну и рогатки разобрали. Молодцы, чего там! А почему это на вас не умно? удивился Клюге. Пикинеры лучше стрельцов! Это смотря когда, охотно пояснил стрелец, ваши-то с жердями стояли без наконечников, а мои с бердышами. Начнись драка куда больше побитых было бы! Кстати, жертв много? встрепенулся я. У других не знаю, а у меня нет! заявил Пушкарев. Пара стрельцов порохом морды опалили, оттого что на полку сыпали без ума, а так ничего бог миловал. Покалеченных нет, отрапортовал Клюге, два десятка пикинеров помяты в драке с драгунами, но доспехи защитили! У тебя как? обернулся я к Вельяминову. Слава богу, благополучно, отмахнулся тот, несколько лошадей охромело, да когда с пушек палить начали, кое-кто наземь сверзился. Хоть не сильно зашиблись-то? Да не знаю, а только если в седлах не держатся, так и не жалко! Чай, не гультяи поверстаны, как у Федьки. А у него как? Так вот он, пусть сам и доложит.

Услышав, что разговор про него, Панин вышел вперед и, сняв шапку, поклонился.

Два десятка побитых, государь. У кого ребра сломаны, у кого руки-ноги, а иным по голове пришлось. Однако до смерти никого не убили.

По лицу поручика было видно, что переживает за потери, но глаза не прятал и смотрел не мигая.

Не журись, ротмистр, тяжело в учении, легко в бою! Поручик я, вздохнул Федор. Я сказал ротмистр, значит, ротмистр! Ишь чего удумал, с царем спорить! Что?.. Я… государь… Ладно-ладно, до Москвы доберемся, получишь указ на руки. Ты ротмистр, прочих начальных людей в поручики, а нынче… держи вот.

Повинуясь моему знаку, один из свитских вытащил загодя подготовленную шпагу с богато украшенным эфесом и с поклоном передал ее мне. Я принял оружие и тут же протянул его новоиспеченному ротмистру. Панин осторожно, как святыню, принял награду и, вынув ее из ножен, истово приложился губами к клинку.

Ну что же, продолжал я, драгуны с солдатами экзамен выдержали, что про пушкарей скажете, господа большие начальники? Пушкари работали хорошо, важно заметил Гротте, я побывал во многих сражениях, но никогда не видел ничего подобного. Могу, не кривя душой, сказать вам, ваше величество, что ваша артиллерия лучшая в Европе! Так уж и лучшая? усмехнулся я в ответ. А кто говорил, что короткие шестифунтовые пушки никуда не годятся? И сейчас скажу, пожал плечами полковник, в любой другой армии они были бы почти бесполезны. Дело не в пушках, мой кайзер, дело в том, как вы их применяете. Пущенное в упор ядро сделает просеку во вражеском строю, а картечь и вовсе будет смертельна. А учитывая, с какой скорострельностью они могут давать залпы, ваша армия непобедима! А пороху пожгли… вздохнул долго молчавший Вельяминов, на немалый поход хватило бы. В думе коли узнают с ума сойдут. А вот для того ты у меня в Пушкарском приказе судьей сидишь, улыбнулся я, чтобы те, кого это не касается, ничего не знали. Оно так, тоскливо отозвался Никита, в пушках я не больно-то разумею. А тебе зачем? Твоя забота споры разбирать, а дело дьяки да мастера знают. Ну и я немножко!

К слову сказать, мой окольничий совершенно напрасно прибеднялся. Разумеется, в некоторых тонкостях он не разбирался, но учиться зазорным не считал, а потому не стеснялся спрашивать у более знающих людей. Что же касается управления людьми, тут он был на своем месте. Мастера пушечных дворов были сыты, одеты, исправно получали жалованье и потому место свое ценили. Из волостей и сел, приписанных к приказу, жалоб на него тоже не поступало, что по нынешним временам редкость. Иной раз мы с ним до хрипоты спорили, причем главным образом по поводу этого самого артиллерийского полка.

Во-первых, Никита не желал понимать, зачем в нем так много людей. Все-таки их содержание стоило денег. Каждый раз, когда из пушечного двора поступала новая партия пушек и к ним уже был готов расчет, он вздыхал, делал вид, что соглашался с тем, что обученный резерв необходим, но стоило пройти времени и бодяга начиналась по новой. Во-вторых, к необходимому типу пушек мы пришли далеко не сразу. Эксперименты шли довольно долго, меняли все: калибр и длину ствола, форму каморы, с лафетом намучились так, что страшно вспомнить. В конце концов получилось довольно короткое орудие, стрелявшее шестифунтовым кованым ядром или каменной картечью. Из-за короткого ствола дальность была невелика, однако пушка получилась относительно легкой и могла действовать в пехотных рядах, к тому же ее можно было заряжать быстрее.