Тем временем рассвело, каждый из нас разглядел лица своих спутников, и я имел счастье обнаружить, что моя дама не так безобразна и не такая уж калека, какой мне ее изобразили. Правда, ее голова имела некоторое сходство с топориком, острием коего служила ее физиономия, но у нее был довольно нежный цвет лица и очень живые глаза, большие и черные, и хотя выпяченная грудь — если рассматривать ее отдельно — казалось, и влекла ее к земле, но можно было без труда заметить соответствующую выпуклость на спине, удерживавшую ее тело в равновесии. В общем я нашел, что у меня есть основания поздравить себя, если мне суждено стать обладателем двадцати тысяч фунтов с такой женой в придачу.
Поэтому я начал измышлять самый надежный способ одержать победу и был так поглощен этими мыслями, что почти не замечал пассажиров кареты и молча обдумывал свой план. А тем временем разговор по-прежнему поддерживали предмет моих упований, сын Марса и адвокат, который успел оправиться и снова изъяснялся на языке юриспруденции.
Наконец завязался спор, закончившийся предложением биться об заклад и переданный мне на суд, но я был так глубоко погружен в размышления, что не слыхал ни этого обращения, ни вопросов, какие задавали мне все по очереди. Оскорбленный моим кажущимся презрением, воин зычным голосом изрек, что я либо глух, либо нем, а может быть, глухонемой, и вид у меня такой, словно я и гусю не сумею сказать «пш-ш-ш!» Пробужденный этим замечанием, я посмотрел на него и очень выразительно произнес: «пш-ш-ш!» Тут он грозно заломил набекрень шляпу и воскликнул:
— Чорт побери, сэр, что вы хотите этим сказать?
Ежели бы я собирался ему ответить — впрочем, такого намерения у меня не было, — меня опередила мисс, которая пояснила, что я только доказываю свою способность сказать гусю «пш-ш-ш!», и от души посмеялась моему лаконическому ответу. Ее объяснение и смех отнюдь не утишили гнева воина, и он разразился воинственными возгласами вроде: «Мне непонятна такая дерзость, будь я проклят! Будь проклята моя кровь! Я джентльмен и имею чин! Тысяча чертей! Есть люди, которые своею наглостью заслужили того, чтобы их дернули за нос!» Я полагал, стоит мне нахмуриться, и я положу конец сей ругани, ибо он столько говорил о своей доблести, что я давно уже причислил его к разряду ослов в львиной шкуре; но этот прием не оправдал моих ожиданий: он оскорбился, увидав мои сдвинутые брови, поклялся, что ему никакого дела нет до моего мрачного вида, и заявил, что не боится никого на свете. Мисс Снэппер выразила удовольствие по поводу того, что находится в обществе такого храбреца, который — в чем она не сомневается — защитил бы нас в пути от нападения разбойников.
— Будьте совершенно спокойны, мадам, — ответствовал офицер, — у меня есть пара пистолетов (вот они), я отнял их у кавалерийского офицера в битве при Деттингене, в них двойной заряд… Если какой бы то ни было разбойник в Англии вздумает ограбить вас — хотя бы отобрать одну булавку — то, пока я имею честь находиться вместе с вами… будь проклято мое сердце!
Покуда он выражал таким образом свои чувства, чопорная леди, до сей поры хранившая молчанье, раскрыла рот и сказала, что ее удивляет, как может мужчина проявлять такую грубость и доставать в присутствии леди подобное оружие.
— Проклятье, мадам! — вскричал вояка. — Если вас пугает один вид пистолета, то как же выдержите вы стрельбу, буде она начнется?