Заяц
На лыжах пробираясь между елей,Сегодня зайца я увидел близко.Где снег, волной прибоя, от мятелейЗавился, заяц затаился низко,Весь белый, только черными концамиПряли его внимательные ушки.Скользнув по мне гранатными глазами,Хоть я и вовсе замер у опушки,Он подобрался весь, единым махомЧерез сугроб – и словно кто платочекКидал, скакал, подбрасываем страхом.Горячей жизни беленький комочекНа холоду. Живая тварь на воле!Ты жаркою слезой мне в душу пала,Такую нынче мерзлую, как поле,Где вьюга от земли весь снег взвевала…Второе менее серьезно, хотя и важно для меня. Оно написано к Ахматовой, давшей мне на просмотр рукопись новой книги своих стихов.
С тобой в разлуке, от твоих стиховЯ не могу душою оторваться.Как мочь? – В них пеньем не твоих ли словС тобой в разлуке можно упиваться.Но лучше б мне и не слыхать о них!Твоей душою словно птица бьетсяВ моей груди у сердца каждый стих,А голос твой у горла ластясь вьется.Беспечной откровенности со мнойИ близости – какое наважденье!Но бреда этого вбирая зной,Перекипает в ревность наслажденье.Как ты звучишь в ответ на все сердца,Ты душами, раскрывши губы, дышишь,Ты, в приближеньи каждого лица,В своей крови свирелей пенье слышишь.И скольких жизней голосом твоимИскуплены ничтожество и мука.Ты встрепенись: пойми, чем я томим,Переживи – ведь для меня – ни звука…Стихотворение это не подлежит оглашению. С тех пор мое томление утолено многими стихами.
Что-то во мне ломается, как лед весной. Если бы, если бы Ты приехал. Во все лучшие минуты я вспоминаю Тебя. Не в мгновения слабости, но в ощущении силы я всегда призываю Тебя – цени, дорогой, этот вид дружбы. “Вечер” нами с восторгом благополучно получен. Мы очень благодарим Тебя за него. ‹…›
С Девель мы совсем не видимся. Девицы эти, очевидно, целиком подпали под литовское влияние, а нам кажется, наша неизменная к Тебе дружба, особенно выразившаяся в жизни у Вас, не прощается. Поцелуй от меня руки Юнии Павловне. Любовь Александровна ее целует, а Тебя от души приветствует.
Любящий ТебяНедоброво.Приписка на полях: “Придумал две первых главы романа”. По-видимому, Недоброво ничего не знал об отношениях Бориса с Хелен и о рождении у нее дочери и сына, иначе он бы не писал, что жена целует Юнию. Но, возможно, Борис и Недоброво еще не встречались после произошедших перемен, поскольку Недоброво жил с Любовью Александровной в Царском Селе.
Борис Анреп с прислугой, 1916 год.