Приключения Ружемона

О, если бы я только знал тогда, что местечко Коссак, на берегу северо-западной Австралии, есть место стоянок судов, занимающихся добычей жемчуга, если бы знал, что вожделенная цивилизация недалеко от нас!

Однако я отвлекся от своего намерения рассказать о нашем времяпрепровождении: итак, кроме серьезных разговоров и бесед на тему о нашем возвращении в цивилизованную среду, мы занимались еще декламацией отрывков из разных когда-то прочитанных нами книг. Барышни, владевшие хорошей памятью, угощали меня произведениями английской литературы, а я их — французской.

Кроме того, мы придумали еще другого рода развлечение: я изготовил скрипки из одного австралийского дерева, а струны смычка мы ухитрились сделать из моих волос, — и стали заниматься музыкой.

Помимо развлечений, мы занимались и хозяйственными делами, т. е. главным образом заботились об убранстве нашего жилища, так как обо всем остальном заботилась Ямба. Так, например, мы оклеили нашу хижинку внутри древесной корой папайя, что производило впечатление красно-бурого цвета драпировки. Кроме того, по нашей просьбе чернокожие женщины сплели нам из дикого льна прехорошенькие циновки или матики, которыми мы устлали полы, а мои барышни ежедневно убирали свою комнату разными великолепными цветами, преимущественно лилиями. Другим занятием барышень являлось изготовление всякого рода одеяний из шкур двуутробок; они даже ухитрились сшить особого рода костюм и для меня, но я не мог носить его, так как он сильно раздражал мое тело и был положительно мучителен.

Мои чернокожие скоро совершенно освоились с девушками и даже полюбили их; так, например, они охотно отправлялись за несколько миль, чтобы принести им плодов, которые те любили — свежих смокв и особый вид орехов, величиной с обыкновенный орех, которые содержат в себе, в свежем виде, превосходнейшего вкуса вещество, напоминающее малиновое варенье. Исключая это, мы еще лакомились особым видом яблок, растущих на ползучем растении в песке; в сыром виде мы съедали только внешнюю оболочку этих плодов; содержащиеся же в них крупные ядра или зерна варили, что также было довольно вкусно.

Заговорив о наших чернокожих друзьях, нужно прибавить, что они все время перекочевывали с места на место, а так как мы не желали покидать своей хижинки, то часто оставались одни на целые недели, исключая тех случаев, когда нас навещали другие дружественные племена туземцев. Мы занимали и развлекали их (все в видах моей прежней политики) пением, играми, декламацией и акробатическими штуками. По этой части особенно отличался Бруно, принимавший в них самое деятельное участие. Ничто не приводило наших чернокожих дикарей в такой восторг, как кувыркание Бруно через голову. Но впечатление, производимое этими фокусами и проделками Бруно, совершенно терялось и сглаживалось перед безграничным изумлением, какое вызывал в туземцах его лай. Надо знать, что тамошние собаки совершенно лишены этой способности; они только уныло и жалобно воют, вроде того, как это делают гиены. Его лай не раз даже решал участь сражений, так как он всегда участвовал во всех войнах нашего племени в самом прямом смысле этого слова. Все эти его таланты, в связи с необычной охотничьей способностью, побуждали чернокожих туземцев обращаться ко мне с убедительнейшей просьбой, чтобы я окончательно завещал им моего Бруно в их вечное владение. Отказ в этом был весьма затруднителен, но я раз и навсегда ловко отделался от такого рода просьб, уверив своих чернокожих друзей, веривших в переселение душ, что Бруно — мой брат, так как в него вошла душа и жизнь моего родного брата. Самый лай его, как я уверял их, есть разговор, совершенно понятный для меня. А когда и это уверение не действовало на некоторые племена, то я по секрету сообщал им, что моя собака — ближайший родственник солнца, и что если я уступлю ее им, то разгневанный Бруно навлечет на своих новых хозяев и владельцев всякого рода бедствия и невзгоды…

При всем том, мне приходилось постоянно держать Бруно около себя, когда мы с ним предпринимали прогулки в глубь страны, за черту наших владений. Дело в том, что мы часто встречали туземцев, первым поползновением которых, вследствие незнания его великих достоинств, являлось желание заколоть его копьями. Туземные собаки относились к нему более дружелюбно и, вероятно, будущие путешественники и исследователи неведомой Австралии встретят немало помесей от моего Бруно и туземных собак.