Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана

— Увы, Вацман, но раскрытие дела о загадочной гибели скота в селе Хлебалове стало делом моей профессиональной и человеческой чести, — виновато развел руками Шура. — Извини за столь громкие слова, но все-таки нам нужно отработать аванс и то, что нас тут полмесяца кормили-поили на шару. Я, Вацман, не сволочь, а порядочный сыщик. Кроме того, дело обещает быть чрезвычайно занятным…

— Ты думаешь, председатель согласиться содержать нас тут еще месяц после всего, что сегодня произошло? — с сомнением в голосе поинтересовался Дима.

— А мы ни у кого на шее сидеть не будем, — махнул рукой Холмов. — Устроимся временно на работу и будем платить за квартиру и харчи хозяйке как положено. Колхозу «Лидер октября» рабочие руки нужны!

— А как же тогда нам удасться следить за колхозным стадом? — удивился Дима. — А следить за стадом вовсе не нужно, — загадочно улыбнулся Шура. — Уже нет такой необходимости…

— Как не нужно? Почему? Тебе что, удалось-таки что-то выяснить? — начал допытываться у Холмова заинтригованный Дима. — Расскажи….

— Не сейчас, Вацман, только не сейчас, — отмахнулся, не переставая улыбаться, Холмов. — Ты же знаешь, что я на этот счет человек суеверный. Потом все расскажу.

На следующий день Холмов и Вацман действительно отправились в колхозную контору и, к удивлению многих, в том числе самого Тимофея Степановича, устроились на работу. Шуре председатель смог предложить только место водителя трактора с прицепом, на котором с фермы вывозили на поля навоз. Диме досталась должность почище —. фельдшера в сельском медпункте. Прежний фельдшер, городской житель, направленный в Хлебалово против своей воли по распределению после окончания медучилища, «в знак протеста» против своего назначения саботировал свою работу, причем весьма оригинальным способом. Не отказывая в помощи в серьезных случаях, он мог «ради шутки» назначить, скажем, пурген при ангине или горчичники при запоре. Когда же председателевой теще, жаловавшейся на «анемию и общий упадок сил» фельдшер-саботажник поставил между ягодиц перцовый пластырь, терпение Тимофея Степановича лопнуло и он уволил сельского эскулапа, к вящей радости последнего. Не помог даже тот факт, что этот неожиданный способ лечения от анемии и упадка сил дал положительный результат и теща носилась по всей деревне, как угорелая.

Теперь друзья вели размеренную колхозную жизнь, ничем не отличавшуюся от существования окружавших их людей. Приходили с работы, ужинали, помогали хозяйке по хозяйству, играли с соседями в домино, шашки, карты, пили с ними чай либо чего покрепче. Частенько вечерами Холмов отлучался из дома, с целью «прогуляться с Фросей (пышная грудь которой продолжала волновать его как мужчину) до ближайшего кустарника». Что же касается Фроси, то она была от Шуры без ума и буквально молилась на своего, свалившегося словно с неба, суженого. Она стирала Холмову его вещи, вплоть до трусов и носков, угощала разными вкусностями, которые сама готовила и так далее.

Так незаметно и быстро пролетел почти месяц. И вот, однажды вечером, за чаем, пропахший до самых пяток навозом Холмов объявил Диме. — Сегодня нам нужно лечь спатки пораньше. Завтра опять пойдем со стадом дежурить, надо выспаться.

— Что же ты об этом раньше не сказал! — возмутился Дима. — Мне же у председателя отпроситься необходимо.

— Председатель в курсе, — успокоил друга Шура. — Тем более, что он будет, по моей просьбе, дежурить завтра вместе с нами. Так надо.

Однако, выспаться в эту ночь Диме не удалось. Где-то около часу ночи в дверь дома кто-то сильно и требовательно постучал. — Фершал у вас живет? — сквозь полудрему услышал Дима чей-то незнакомый голос. — Разбуди его, Семёновна, там моя баба кажись кончается… Минут через двадцать Дима был уже в доме у Петра Ивановича Полуйкина, местного техника-осеменителя.

— Ну как она? — тревожно спрашивал у Димы и Петр Иванович, пожилой кряжистый мужчина. — Проживет еще, али помрет?

— Проживет, — усмехнулся Дима Вацман, меряя пульс у толстой, краснощекой женщины, супруги Полуйкина, которая лежала на тахте и негромко стонала.

— А сколько проживет? — продолжал допытываться техник-осеменитель. — Две недели проживет? Или больше? Пора закваску ставить, али еще погодить?

— Какую закваску? — удивился Дима.

— Известно какую, для самогона, — веско ответил Петр Иванович. — На поминки знаешь сколько выпивки потребуется, а водки на всю эту ораву не укупишь. А закваска в один день тебе не забродит, ей определенный срок полагается…