Приключения трех смельчаков

Дрозд видел ее один раз, когда был здоровым. Она побольше скворца, глазки круглые, желтые. Ушки торчат, как рожки. Это маленькая птица, по теперь, когда у него ранено крыло, лучше ей не попадаться.

Дрозд попробовал перевернуться на другой бок и не смог. Крыло беспомощно висело и мешало перемешаться.

И тут начала кричать кукушка. Совсем рядом. Ее осипший голос не давал успокоиться: «Тхы-хо, тхы-хо».

«Простудилась ночью, — подумал он, — всем не просто жить».

Пролетела летучая мышь. За ней метнулась большая тень.

«Сыч», — догадался дрозд.

Он не испугался за себя. Пожалел летучую мышь: «Спала всю зиму. Ждала лета. И вот попала, видно, в когти сычу. Скоро рассвет, — ткнувшись клювом в мокрую траву, думал несчастный дрозд, — взойдет солнце. Ночные враги, в том числе и сыч, спрячутся и не будут опасны. А вот дневные враги: их не меньше!»

Вчера, когда дрозд сумел вырваться из когтей ястреба и только-только успел скатиться с песчаной кручи поближе к воде, вдоль обрыва прошмыгнула рыжая плутовка лиса. Теперь с наступлением рассвета, ее он боялся больше всего.

Он думал, что едва ли выживет с раненым крылом и приготовился к самому худшему…

Большая серая ворона, подлетев, взгромоздилась на голый кривой сук. Недалеко от него. Ему стало страшно.

Он закрыл глаза.

Заметив, как зорко, наклонив набок голову, ворона смотрит в ежевичные заросли, тушканчик Тиша насторожился. Он увидел дрозда.

И не успела серая разбойница спланировать на добычу, как он молнией в прыжке смело метнулся с плотика на берег. За ним — скворушка и прилетевшая в гости варакушка.

Когда бобр Боря причалил к берегу, все четверо были уже около воды.

Ворона сердито каркнула и, с шумом слетев с ветки, скрылась в лесу. Взгляд ее был недовольным. Она будто говорила:

— Вы у меня еще пожалеете об этом.

— Ну вот, — укладывая дрозда на свое место под навесом, сказал заботливо тушканчик, — Распевали на плоту, и было весело. А теперь у нас лазарет. Будем выхаживать тебя.

— Выздоровеет и запоет. Будет у нас опять по-прежнему, — сказал скворушка Сережа, — видите, какой он везунчик.

— С вами не соскучишься, — согласился капитан.

Когда боль немного утихла, дрозд спросил варакушку:

— А ты умеешь петь как зорянка?

— Конечно, умею, — Спою потом, когда поправишься малость, хорошо? Я еще прилечу к вам, мне это легко делать. Плот плывет медленно, а я летаю быстро.

— Хорошо! — согласился дрозд, — держи свое слово: прилетай. Я так быстрее вылечусь.

Он закрыл глаза.

Ему не хотелось, чтобы видели, как ему больно. Дрозду нравилось быть веселым. Не терпелось быстрее выздороветь и запеть.

Пусть все знают, какой у него голос!

Белые журавли

— Боря, почитай про белых журавлей, — просит тушканчик.

Скворушка Сережа рассказал ему об этих замечательных птицах. И теперь ему хочется больше о них знать.

Капитан Боря слышит просьбу, но молчит. Ему не до этого. Он сидит с большой лупой около мачты и что-то внимательно рассматривает. Иногда делает записи в своем пухлом дневнике.

— Что ты там обнаружил? — тушканчик проковылял к мачте и замер от удивления.

Большой зеленый кузнечик уцепился за край сосновой коры и смешно повис в воздухе. У него шла линька. Старая кожица на его спинке разошлась и лопнула. Ее владелец не без труда, настойчиво начал выбираться из ставшей ненужной ему одежды.

Подлетевшая варакушка села на плечо тушканчику и замерла, наблюдая за происходящим.

Бобр поднес лапу с карандашом к губам, давая знать, чтобы все молчали. Он продолжал внимательно следить за кузнечиком.

Когда кузнечик выбрался весь, на краешке золотящейся коры осталась висеть прозрачная, похожая на использованный чехол, кожица. Она сохранилась целиком: от кончиков ножек до шевелящихся от тихого ветра, усов.

— У нас почти каждый день на плоту объявляются гости, да еще какие! — радовался тушканчик Тиша. — И такое происходит!

— Не трогайте кузнечика. Ему надо отдохнуть после таких трудов. Он — наш гость. Причалим к берегу, пускай бежит в лес, — распорядился капитан Боря.

— Как я ему завидую! — не удержалась варакушка. — Мне бы так уметь.

— Чему же тут завидовать? — удивился тушканчик, осторожно шагая по мокрому бревнышку.

Варакушка перелетела с его плеча к оставленной кузнечиком одежке, села на мачту.

— Как чему? — защебетала она. — Представляешь: Сережа и ты отвернулись, потом раз: глядите, а меня нет! Я — в новой одежде. И на мачте сиджу, как бы не я, а — синица. В ее одежде тренькаю себе по-синичьи!

— Синица толще тебя. Ты — худющая, — сказал тушканчик и засмеялся.

Варвкушка не обиделась.

— Ну и что? На брюшке подложу пуха, с боков подобью — глядишь, все нормально будет. Толстушкой стану, — сказав так, спохватилась: — Нет, лучше всего нарядиться не синицей, а удодом. У него смешной хохолок и длинный-длинный клюв. Он выглядит важным артистом. Он мне с детства нравится. Очень забавный петушок. Какие у него перышки с полосками красивые. То светлые, то темные, как у моряка тельняшка.

— Сама ты артистка, неугомонная, — не выдержал бобр Боря. — Вчера прилетела со своими, такими жекак ты. Всю мачту облепили и устроили концерт на разные голоса до утра.