Приключения троих русских и троих англичан. Плавающий город. Священник в 1839 году: [романы]

Выходило, что наш пароход проплыл уже тысячу сто пятнадцать миль, включая триста десять, отделяющих Фастенет от Ливерпуля. Почти треть пути. В течение всего дня офицеры, матросы, а также пассажиры обоего пола продолжали отдыхать, «подобно Господу после сотворения Америки». В салонах не звучало ни одно фортепьяно. Не расставлялись на досках шахматы, не сдавались карты. В салоне для игр не было ни единого человека. Я воспользовался случаем, чтобы познакомить доктора Питферджа с капитаном Корсикэном. Этот оригинал весьма позабавил капитана, когда поведал о тайнах «Грейт-Истерна». Он вновь попытался доказать, что корабль обречен, заколдован, в результате чего его неизбежно ждет несчастье. Легенда о «замурованном механике» страшно понравилась Корсикэну, который, как и все шотландцы, обожал невероятные происшествия, тем не менее он не мог не высказать определенную степень недоверия.

— Я вижу,— отреагировал доктор Питфердж,— что капитан не слишком верит моим рассказам?

— Слишком... слишком складно звучит! — ответил Корсикэн.

— Быть может, вы поверите, капитан,— продолжал доктор серьезнейшим тоном,— когда лично убедитесь, что по ночам наше судно находится во власти потусторонних сил?

— Потусторонних сил! — воскликнул Корсикэн.— То есть корабль посещают привидения? А вы сами в это верите?

— Я верю,— настаивал Питфердж,— верю тому, что рассказывают люди, заслуживающие доверия. Так вот, я услышал от вахтенных офицеров и кое-кого из матросов, и тут их слова совпадают до мелочей, что глубокой ночью по кораблю бродит призрак, бестелесная фигура. Откуда он появляется? Никто не знает. Куда он исчезает? Тем более никто не ведает.

— Клянусь святым Дунстаном! — воскликнул капитан Корсикэн.— Мы вместе должны его выследить!

— Сегодня ночью? — осведомился доктор.

— Если угодно, то именно сегодня ночью. А вы, сударь,— добавил капитан, обращаясь ко мне,— составите нам компанию?

— Нет,— отказался я,— мне не хотелось бы нарушать инкогнито этого фантома[353]. Более того, я предпочел бы думать, что доктор шутит.

— Я вовсе не шучу,— настойчиво произнес Питфердж.

— Послушайте, доктор,— продолжал я.— Неужели вы всерьез верите в то, что ночью по палубе корабля бродят мертвецы?

— Я всерьез верю в возможность воскрешения из мертвых,— ответил доктор,— и это может показаться тем более удивительно,— поскольку я врач.

— Врач! — повторил капитан Корсикэн и непроизвольно отодвинулся, будто само это слово внушало ему беспокойство.

— Успокойтесь, капитан,— произнес доктор самым благожелательным тоном,— во время рейсов я не практикую. 

Глава XV

На следующий день, в первый день апреля, океан выглядел совсем по-весеннему. Он отливал зеленым покровом, как прерии под первыми лучами солнца. Апрель в Атлантике великолепен. Лениво катятся волны, а в молочной дорожке за кормой, точно клоуны, крутятся касатки.

Как только я увиделся с капитаном Корсикэном, он тут же сообщил мне, что призрак, о котором рассказал доктор, не соизволил появиться. Очевидно, прошедшая ночь показалась ему не слишком темной. Мне пришла в голову мысль, что это — законная первоапрельская мистификация[354] доктора Питферджа. Этот обычай, как и во Франции, прочно бытует в Англии и в Америке. Мистификаторы и мистифицируемые всегда находят друг друга. Одни смеются, другие обижаются. Я даже слышал, что обиженные пускали в ход кулаки, однако среди англосаксов за кулачными ударами никогда не следовали удары шпаги. Полагают, что это сопряжено с суровостью наказаний за дуэль. Офицерам и солдатам поединки категорически запрещены, что бы ни послужило их поводом. Человек, убивший другого на дуэли, подвергается судебному преследованию, причем приговор сопровождается поражением в правах. Я даже вспомнил, как доктор назвал мне фамилию офицера, приговоренного к десяти годам каторжных работ за то, что он нанес смертельную рану противнику в поединке, проводившееся строго по правилам. Понятно, что столь жестокий закон полностью исключил дуэль из общественной жизни британцев.

Солнце светило ярко, и полуденные астрономические измерения прошли без труда. Мы находились на широте сорок восемь градусов сорок семь минут и на долготе тридцать шесть градусов сорок восемь минут, пройдя по курсу всего лишь двести пятьдесят миль. Быстрые трансатлантические суда вправе были бы предложить себя в качестве буксира. Это наносило серьезный моральный ущерб капитану Андерсону. Главный механик объяснил недостаточность давления пара плохой вентиляцией в новых топках. Мне же представлялось, что замедленный ход целиком и полностью связан с тем, что диаметр гребных колес неоправданно занижен.