Приключения в приличном обществе (СИ)

Там же, в чулане, мы укрыли тело Дементьева, показавшееся мне сравнительно теплым. Труп главврача был менее крупный, но тоже довольно тяжел.

Пока я проявлял милосердие, эпицентр революции переместился на первый этаж. Не знаю, заранее были роли распределены, или события развивались стихийно. Но следующим этапом был захват правого крыла, куда путь преграждала решетка, а если когда-нибудь и забредал пациент, то только в надежном сопровождении санитаров и не далее соответствующего кабинета. Впрочем, известно было в общих чертах, что кроме кабинетов там располагается студенческая аудитория, лаборатории, склады, библиотека (только для белых), реанимация (оклемаловка), околеловка (морг), столовая, буфет и прочие помещения, каждое из которых казалось по-своему заманчивым.

Несколько пациентов попытались проникнуть из предбанника в ординаторскую. Дверь сорвали с петель и, уже не препятствующую, разнесли в щепки. Однако, нырнув в проем, никаких потайных ходов не нашли и добычи не извлекли, за исключением испачканного углем кочегара.

- Ну ты, кочерыжка, - накинулись на него со всей строгостью, несмотря на то, что кочегар был скорее черен, чем бел, - показывай, где тут у вас склады.

И хотя насчет складов у кочегара никакого мнения не было, а что касается угля, так это еще с утра завезли, его так застращали затрещинами, что он испугался и испустил дух.

Дверь в вестибюле не пришлось взламывать. Оставшегося в живых патологоанатома привели в чувство, и он ее отпер подходящим ключом.

Шестеро, вооруженные браунингом, выбежали через вестибюль в парк. Ворвавшись в караульное помещение, выстрелили в охранника, и пока он был в ступоре от кураре, вынули из него ключи.

Мне и сейчас кажется странным тот факт, что никто из шестерых, имея ключи от ворот, не дал деру. Может, были настрого проинструктированы. А может, сочли, что самое интересное происходит по эту сторону стен, а не по ту. Так что революция в эту ночь за пределы больницы не выплеснулась. А наутро Маргулис отобрал все отмычки, и в дальнейшем то, какой характер - интенсивный или экстенсивный - примет революционный процесс, всецело зависело от него.

Я в числе прочих проник в вестибюль (санитарную зону, где имел столь сладостные рандеву с графиней). Большая часть толпы устремилась по коридору вглубь, взламывая по пути запертые кабинеты в поисках жертв либо жратвы, разрушая и разбивая все, что попадалось на их пути. Я повернул вправо, где ранее была поликлиника и, судя по слою пыли, осевшей на подоконниках, стеллажах, столах - очень давно. На стекле у окошка регистратуры был намертво прикреплен порыжелый лист: 'Респираторные не регистрируем'. Ячейки, хранившие некогда учетные карточки приходящих больных, были пусты. В одной валялся засохший огрызок яблока.

У дверей с табличкой 'Архив' уже вертелись двое: Кравчук и Герц. Первый, встав зачем-то на цыпочки, заглядывал внутрь.

- Что там?

- Неархивидно, - отвечал Кравчук. - А точнее, не видно ни хера. Эй, есть кто-нибудь?

- Свет включи, - посоветовал Герц.

Кравчук, сунув руку за дверь, нашел выключатель. После того, как вспыхнул свет, дверь распахнулась настежь, и за ней обнаружился третий, стоявший лицом к батарее отопления, а спиной - к нам.

- Эй, Цыпляк? Что ты здесь делаешь в такой момент? - строго спросил Кравчук.

- Я только пописать зашел.

- Нечего тут пописывать, - еще более строго сказал Герц.

- А ты не смотри.

- Да там и не видно почти ничего.

- Неархивидно, - уточнил Кравчук. - Проходите, маркиз, - сказал он, пропуская меня внутрь. - Здесь у них ничего страшного.

Я вошел. Страшного, действительно, ничего не было, кроме лужи у окна, сделанной Цыпляком. Стояло несколько рядов стеллажей, с полочками, ячейками - ровно такими же, что и в регистратуре. Только на этот раз ячейки были плотно набиты бумагой, лохматые края которой говорили о частой востребованности.

Приятели, оглядев помещение и ничего не говоря двинулись к выходу. Цыпляка прихватили с собой.

- Вы с нами, маркиз? - обернулся ко мне Кравчук.

- Я скоро присоединюсь, - сказал я. - А сейчас мне необходимо побыть одному.

Он понимающе кивнул (Герц повторил его жест) и закрыл за собой дверь. Хотя что они оба могли понимать? Я сам не знал, что мне здесь нужно.

Ячейки были снабжены буквами. Зная алфавит, можно было без труда отыскать досье на нужного пациента. Я нашел отсек с буквой С и вытащил несколько папок, открыв наугад: Сердюк, Сидоров, Середа, Сен-Симон ... Сад.

'Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, - прочел я. - Маркиз. Родился в 1740-м'. Давно, однако. Это еще раз доказывало то, что к Саду я не имею никакого отношения. Были перечислены лечебно-воспитательные учреждения, где пестовали маркиза надзиратели и доктора: Венсенн, Миолан, Бастилия, Шарантон, Мадлонетт, Бистер, еще Шарантон... В перечне застенков было не менее дюжины наименований, отчего судьба маркиза мне казалась сугубо печальной.